Книга Шарады любви, страница 31 – Джейн Фэйзер

Голубая комната оказалась уютной, теплой и очень комфортной. В камине пылал огонь, в канделябрах горели свечи, разгонявшие своим мягким светом сырые послеполуденные тени, пытавшиеся проникнуть в дом через длинные, выходящие на широкую площадь окна. Горничная, возившаяся у стоявшей рядом с дверью большой фарфоровой ванны, проворно вскочила с колен и неловко сделала реверанс.

— Надеюсь, вы останетесь довольны, милорд, — сказала она с очаровательной улыбкой. — Если же молодому человеку что-нибудь понадобится, ему стоит только позвонить.

— Спасибо, — улыбнулся в ответ граф. — Вас, кажется, зовут Молли?

Розовые щеки девушки залились краской, и она в смущении присела еще раз.

— Да… да, милорд! — пробормотала Молли. Совсем растерявшись оттого, что граф вспомнил ее имя, она тут же выбежала за дверь.

Даниэль одобрительно взглянула на Линтона:

— Это очень хорошо, милорд, что вы всех слуг знаете по именам.

— Боюсь, что вы ошибаетесь, — признался граф. — К сожалению, я не могу этим похвастаться. Молли просто особый случай, она внучка моего дворецкого. Так по крайней мере мне ее представили с самого начала.

— И все же вы запомнили имя. Еще не так давно я очень жалела, что не потрудилась получше узнать наших слуг в Лангедоке.

В голосе девушки промелькнула грусть, которую Линтон сразу постарался прогнать:

— Не расстраивайтесь, Даниэль. Думаю, от вашего внимания все же не ускользала их обычная болтовня.

И граф принялся внимательно изучать содержимое стоявшего на столе подноса.

— Смотрите, вам принесли замечательный обед! Советую, не откладывая, заняться им!

Приготовленное всмятку яйцо, жареное крылышко цыпленка, бутерброд с маслом и сладкий пирог — все это выглядело весьма аппетитно. А еще на подносе стоял бокал вишневого сока и источавший соблазнительные ароматы кофейник.

— Я, пожалуй, послушаюсь вас, милорд, — облизнувшись, проговорила Даниэль, и в ее глазах загорелись озорные искорки. — Вы можете спокойно предоставить меня самой себе. Я с удовольствием проведу несколько часов в одиночестве!

Линтон рассмеялся и загадочно посмотрел на девушку:

— Для вас приготовлено кое-что из одежды. Примерите после ванны.

И граф вышел через боковую дверь, которую Даниэль сначала не заметила. Из соседней комнаты послышались голоса, один из которых был девушке незнаком. Через несколько минут дверь вновь открылась, и на пороге появился Линтон с бархатным костюмом в руках.

— Конечно, он будет вам великоват, но ничего другого пока не нашли. Может быть, чуть позже… удастся раздобыть что-нибудь более подходящее.

— А кто в соседней комнате?

— Питершам, мой лакей.

— Значит, там ваша спальня?

— Да.

Линтон нахмурился, заметив озабоченность на лице Даниэль. Но тут же морщинки у его глаз разгладились, и он сказал с улыбкой:

— Я хочу, чтобы вы находились рядом со мной, детка. Думаю, так и вы будете чувствовать себя спокойнее. Или я ошибаюсь?

Даниэль медленно кивнула головой:

— Нисколько, милорд. Я действительно буду чувствовать себя уютнее, зная, что вы неподалеку. В этом доме все так незнакомо.

— Понимаю, дитя мое. Повторяю, не бойтесь, что кто-то нарушит ваше уединение до тех пор, пока вы сами этого не захотите. Так что желаю приятно провести время и отдохнуть. А я займусь делами.

Повинуясь неожиданному порыву, Линтон чуть запрокинул пальцами подбородок девушки и осторожно поцеловал ее в кончик носа. Даниэль немного испуганно покосилась на графа, но не стала протестовать. Хотя в семействе Сан-Варенн подобные вольности позволялись крайне редко, она подумала, что пусть лучше граф позволит себе иногда такую фамильярность, чем будет устраивать скандалы, подобные случившемуся в «Красном льве».

— В один прекрасный день вы обещаете превратиться в замечательную женщину, — мягко сказал Линтон. — Я просто жажду стать свидетелем этого превращения.

Оставшись одна, Даниэль еще долго чувствовала прикосновение губ Джастина к своему лицу. А граф тем временем с удовольствием поручил себя заботам Питершама, стараясь не замечать недовольного сопения слуги. Гордость того была глубоко уязвлена отказом хозяина разрешить сопровождать себя в путешествии по Франции. А тут еще выяснилось, что и в Корнуолл граф намерен ехать без слуг.

Джастин вышел из ванной заметно посвежевшим и кивком головы одобрил голубой костюм из тончайшего сукна, который Питершам разложил на кровати.

— Неплохо, Питершам, — заметил Линтон, садясь перед зеркалом и завязывая на шее галстук, только что поданный слугой.

Привыкнув за время путешествий обходиться без слуг, граф также пренебрегал париками и пудрой. Дома же он неизменно отдавал должное светской моде, скрывая собственные густые черные кудри под париками самых различных цветов и фасонов. Вот и теперь Джастин старательно примерял очередной парик под строгим наблюдением Питершама. Вдруг пальцы графа застыли, а глаза слуги расширились, став от удивления круглыми, как плошки: из соседней комнаты доносилось чье-то пение. Приятный высокий голосок, несомненно женский, старательно выводил мелодию популярной французской песенки.

Еще немного помедлив, Линтон продолжил свой туалет.

— Я не раз говорил вам, Питершам, что одним из самых ценных ваших качеств считаю глухоту. Я имею в виду вашу способность не слышать лишнего. Думаю, мы поняли друг друга, не правда ли?

Взгляды слуги и хозяина встретились в зеркале. Питершам утвердительно наклонил голову:

— Совершенно верно, милорд, — и вручил графу нюхательную табакерку…

Спускаясь по лестнице, Джастин вдруг вспомнил, что сам забыл попросить Даниэль воздержаться от пения в ванной. По крайней мере, на какое-то время…

Когда Линтон вошел в библиотеку, ему навстречу проворно поднялся из-за стола молодой человек в темном костюме.

— А, Питер, боюсь, что я вновь приехал вам надоедать! — приветствовал его граф.

Питер Хавершам был младшим сыном обедневшего барона. У графа Линтона он работал секретарем и очень этим гордился, ибо служить его светлости считалось весьма почетным. К тому же граф Линтон был известным специалистом в области внешней политики. Эта сторона жизни графа была известна немногим: в обществе Джастин предпочитал слыть просто одним из законодателей моды. Но для молодого Хавершама, не чуждого политических амбиций, дипломатическая деятельность Линтона не была тайной, и он не представлял себе лучшего покровителя.

— Надеюсь, милорд, ваша поездка в Париж была успешной? — с достоинством поинтересовался он, поклонившись в ответ на приветствие графа.

— Удручающей, Питер, весьма удручающей, — улыбнулся Линтон. — К тому же, вопреки ожиданиям, страшно утомительной. Могу я предложить вам стаканчик мадеры?