Онлайн книга «Голые»
– Я уже не раз бывала на ваших мастер-классах. – Вот блин! – Он жестом попросил меня продемонстрировать кадр, который я только что сделала. – Покажи-ка мне. Большинство творческих людей одинаковы. Мы занимаемся нашим делом из большой любви к нему, иногда – из-за денег, но главным образом – ради похвалы. Мы не можем перестать любить свою собственную работу – даже если иногда и ненавидим ее, но когда есть кто-то, восхищающийся ею… о, это зачастую значит для нас намного больше! Черч посмотрел на мой снимок и кивнул, потом изменил настройки моей камеры, показав на все еще позировавших моделей: – Попробуй так. Я послушно щелкнула камерой. Мы проверили, что у меня получилось. На этот раз Черч одобрительно поднял вверх большие пальцы. – Видишь разницу? – Да. Спасибо. Он снова посмотрел на снимок: – Я хочу взглянуть на фотографию, когда ты ее подкорректируешь, ладно? Здорово получилось. Я просияла: – Спасибо. Ваши слова так много для меня значат! Он явно не отличался ложной скромностью, этот Скотт Черч, но в то же время умел любезно принять комплимент. – Продолжай в том же духе! Мы поработали еще час или что-то около того. Вся одежда была наконец-то сорвана. Мне показалось, что некоторые модели в самом начале стеснялись – как, впрочем, и некоторые фотографы. И все же есть забавная вещь в наготе: глядя на обнаженную натуру, поначалу чувствуешь себя неловко, но совсем скоро понимаешь, что это – лишь кожа, точно такая же, как и у всех нас. К концу мастер-класса у меня было свыше двухсот снимков, причем полдюжины из них показались мне достаточно хорошими, чтобы демонстрировать их открыто. Возможно, удачных кадров окажется даже больше – после того, как я поработаю над ними дома, подкорректировав в «Фотошопе». Определенно, это был великолепный день. На прощание Черч обнял каждую женщину и от души расцеловал нас в щеки. Пожал руки всем мужчинам. Он потратил немало времени, не только преподавая нам свое мастерство, но и критикуя, хваля, вдохновляя. Когда мы все собирались уходить, Черч воскликнул: – Черт, совсем забыл упомянуть об этом! В следующем месяце состоится моя выставка в галерее «Малберри-стрит» в Ланкастере. Возможно, я выставлю там некоторые из сегодняшних фотографий. Мы с Алексом столкнулись у стола, где я решила взять пару баночек колы в дорогу, а он все еще надевал свою куртку. Волосы моего парня были взъерошены пальцами другой женщины, и, несмотря на то что я несколько раз сфотографировала, как она делала это, укол ревности заставил меня пригладить растрепавшиеся пряди. Он усмехнулся: – Это было забавно. Не могу дождаться, когда же увижу фотографии. – И ни капли эрекции на каждой из них, – криво усмехнулась я, когда мы направились к моей машине мимо громко прощавшихся друг с другом участников мастер-класса. Засмеявшись, Алекс приобнял меня за плечи: – Там было слишком холодно для стояка. – Ха! Неужели тебе не было горячо, пока ты прижимался ко всем этим телам? – Я пригвоздила его к месту проницательным стальным взглядом, увы, лишь наполовину притворным, и открыла багажник, чтобы сложить туда наше оборудование. Алекс прижал меня к боковой дверце, его руки уже сжимали мои бедра, его губы искали мои… – Не-а! – Хм. – Я поставила колено между его ногами. – А как теперь? Кажется, я что-то чувствую… Он захихикал прямо мне в ухо и резко дернул бедрами, подавшись вперед, прямо к моему животу: – Это все из-за тебя! Ты хоть знаешь, как чертовски сексуально выглядела с этой камерой? – Малыш, у всех фотографов были камеры. – Я видел только тебя. Я засмеялась, хотя никак не могла восстановить дыхание: – Угу! Алекс отступил назад, чтобы взглянуть мне в глаза: – С камерой в руках ты становишься другой, Оливия. – Другой? Как это? Он покачал головой, подыскивая нужные слова. – Не могу объяснить. Но ты становишься… внушительнее. Мы провели в студии целый день, и металл за моей спиной был холодным. Но я не двигалась с места. Просунув пальцы в шлевки ремня Алекса, я прижала его бедра к себе еще крепче. – Я и так довольно внушительная. – Я не это имел в виду. – Руки Алекса скользнули по бокам, чтобы остановиться прямо под моей грудью. – Я хотел сказать… это впечатляет, все, что ты можешь делать. Ты творишь искусство. И, черт возьми, это сексуально. Все это. – Я ничем не отличаюсь от остальных людей с камерами. Но Алекс не позволил мне скромничать. – На это способен не каждый. Да, любой может фотографировать. Но то, что ты делаешь, – это нечто другое. И не вздумай, черт побери, говорить мне «нет»! – И когда я снова открыла рот, чтобы ответить, он отрезал: – Просто прими комплимент. – Спасибо. Мы целовались еще несколько минут, а потом еще немного… Дверь студии открылась, напоминая нам, что мы по-прежнему были не одни, хотя все остальные участники мастер-класса уже освободили парковку. Я ощутила эрекцию Алекса, когда его член коснулся моего живота, и трусики моментально стали горячими и влажными, соски напряглись. – Нам пора ехать, – выдохнула я у его губ. – Ага. Но мы не двинулись с места. Налетевший ветер снова растрепал волосы Алекса, бросив длинные пряди ему на глаза. Я откинула челку с его лица. – Я говорила абсолютно серьезно, – вдруг призналась я Алексу. – О том, что стала жадной до тебя. Хочу, чтобы ты был только моим. Алекс накрутил один из моих локонов себе на палец и еще крепче прижал меня к машине. – Это хорошо. Я люблю тебя. – Мне казалось, что это признание прозвучит сильнее, решительнее. Но вместо этого слова, на мгновение застыв в моем горле, хрипло, судорожно, еле слышно сорвались с губ. И все же он их услышал. – Я тоже люблю тебя, Оливия. Я не могла обвинять Алекса в не самом искусном выражении чувств – только не сейчас, когда мои собственные слова прозвучали так небрежно и шероховато. Я лишь обняла его сильнее, прижалась к нему всем телом и, закрыв глаза, зарылась лицом ему в грудь. От Алекса исходил приятный аромат, и с этим мужчиной мне было так хорошо, что именно в тот самый момент я вдруг осознала, без сомнений и страхов, что буду любить его вечно. Алекс погладил меня по волосам: – О чем ты думаешь? Я откинула голову, чтобы посмотреть ему в глаза. – Я думаю, что… я хочу познакомить тебя со своей мамой. |