Книга Пламя страсти, страница 87 – Сьюзен Джонсон

Произнеся последнее слово, Хэзард тут же пожалел об этом. На него нахлынули воспоминания об одинокой хижине в горах, и ему потребовалось приложить усилие, чтобы больше ничего не вспоминать. Недовольный собой, Хэзард резким жестом подхватил с кресла элегантную накидку Венеции.

— Неужели ты забыла о записке, любовь моя? — сухо сказал он. — Той самой записке, которую ты написала накануне нападения Янси?

— Я никогда не писала никакой записки! — в отчаянии воскликнула Венеция. — Клянусь тебе! Ты можешь мне ее показать?

— Мне как-то не захотелось оставлять ее на память.

— И все-таки я попытаюсь доказать, что это не я писала. Смотри, я напишу несколько слов…

— Забудь об этом, красотка. Теперь это не имеет никакого значения, — нетерпеливо оборвал ее Хэзард. — Одевайся.

— Джон, я уверена, что могу все объяснить…

— Не стоит так суетиться, Венеция, — заметил Хэзард, набрасывая накидку ей на плечи. — Я не в настроении выслушивать всякие небылицы. Я долго ехал сюда из Монтаны, а обратное путешествие будет еще тяжелее, учитывая тот факт, что за нами наверняка пустят погоню.

— Так, значит, мы возвращаемся, — прошептала Венеция, и ее глаза вдруг засияли от счастья.

Они сказали ей, что Хэзард умер, но он жив. И теперь ничто больше не имеет значения. Все остальные проблемы можно решить.

Венеция протянула к нему руки, но Хэзард резко отстранился.

— Я приехал не за тобой. Мне нужен мой ребенок. Я хочу, чтобы он родился на земле абсароков. К сожалению, я не могу получить ребенка без тебя, но после его рождения ты будешь абсолютно свободна. — Его глаза казались холодными и пустыми, голос звучал абсолютно бесстрастно. — А пока я буду за тобой присматривать. И очень внимательно.

Венеция вздохнула. Она была глубоко оскорблена.

— Ах, вот как обстоят дела…

— Именно так.

Сейчас с ней говорил вождь абсароков — властный, не желающий идти на компромиссы. Он подозревал ее в самых страшных грехах, и это было просто невыносимо.

— Могу ли я высказать свое мнение? — Венеция не могла смириться с тем, что они снова оказались у исходной точки, вернулись к тому, с чего начинали.

— О нет, с меня довольно. В последние месяцы я достаточно усердно исполнял все твои желания. Чтобы заново открыть шахту, потребуется несколько недель тяжелого, изнурительного труда. Я не буду упоминать о твоей попытке укоротить мне жизнь. Вероятно, я вел себя как дурак, но теперь с этим покончено. Я подвел черту и больше мучеником быть не намерен. Пусть ты не хочешь моего ребенка, но он нужен мне.

Венеция открыла было рот, чтобы возразить, но Хэзард не дал ей сказать ни слова.

— Не беспокойся, я не собираюсь держать тебя дольше, чем это будет необходимо. Ты сможешь уехать, как только родишь ребенка. В деревне я всегда найду кормилицу. И тут Венеция возмутилась. Его самоуверенность, властность, привычка командовать ужалили ее, как это бывало всегда.

— Значит, я для тебя всего лишь кобыла хороших кровей? Так? — тихий голос Венеции сочился ядом.

Хэзард посмотрел на нее сверху вниз, и на его бронзовом лице не дрогнул ни один мускул:

— Я этого не хотел. Ты сама так поступила. Твоя записка была весьма красноречива.

— Черт тебя побери! Я не оставляла никакой записки.

— Значит, ее оставила какая-то другая женщина по имени Венеция.

Сарказм в голосе Хэзарда глубоко ранил молодую женщину.

— А что, если я не позволю выбросить меня прочь, как ненужную вещь, когда родится ребенок? Что, если я не уеду? — с вызовом воскликнула она.

Венеция ожидала гневной отповеди, но ошиблась.

— Я уверен, что ты предпочтешь уехать, — бесстрастно ответил Хэзард. — Ты больше не будешь первой женой, биа. А если быть откровенным, участь второй жены весьма незавидна.

— Второй жены? — Венеция повторила это так тихо, что Хэзард едва расслышал. Ей пришлось собрать всю свою волю, чтобы не зарыдать, не наброситься на него с кулаками, не упасть в обморок. Вместо этого она довольно спокойно произнесла: — Стоит ли мне спрашивать, кто будет первой?

— Я думаю, не стоит. Голубой Цветок воспитает моего ребенка. Помолвка состоялась три недели назад.

Эти слова как будто повисли между ними.

Их разделял всего лишь шаг, но Хэзард с тем же успехом мог стоять на другом конце земли, настолько холодным и равнодушным он выглядел.

— А что, если я соглашусь стать второй женой? — глаза Венеции казались огромными синими озерами на побледневшем, осунувшемся лице.

— Ты изменишь свое решение, как только поживешь некоторое время в индейской деревне. Подумай, Венеция, там нет ничего такого… — Хэзард с отвращением оглядел комнату. — Никакой голубой парчи, никаких пуховых перин и кроватей из черного дерева, никаких слуг. И оранжерейных цветов у нас в Монтане нет. Как же ты выживешь?

— Я прекрасно выжила в вигваме в летнем лагере! — Венеция почувствовала комок в горле.

— Это было недолго, и ты очень хорошая актриса. Не думай, что меня дважды можно поймать на одну и ту же удочку.

— Я не играла, будь ты проклят!

В ней на мгновение проступило что-то от прежней Венеции, хотя голос ее звучал еле слышно. Зато Хэзард говорил ясно, отчетливо, спокойно, словно они спорили о цвете ленты для чепца.

— Ты говоришь, что была со мной честной, я говорю, что ты играла роль… Мы в тупике, из которого нет выхода. Но главное — нам пора выбираться отсюда. У нас еще будет время, чтобы обсудить наши разногласия. Сколько месяцев тебе придется провести в Монтане?

— Иди ты к черту, Джон Хэзард! — на глаза Венеции навернулись слезы, в горле стоял удушливый комок отчаяния.

— Благодарю вас, мэм, но там я уже побывал, — губы Хэзарда превратились в тонкую полоску: он снова вспомнил свои страдания в заваленной шахте.

— А ведь ты меня боишься, — вдруг сказала Венеция: ей показалось, что она заметила маленький изъян в его сверкающих доспехах.

— Ты ошибаешься, — откликнулся Хэзард, подходя к окну. — Я никого не боюсь… И меньше всего тебя, детка. — Он погасил лампу, раздвинул занавески и открыл окно. — А теперь подойди сюда, сядь на подоконник, и я спущу тебя вниз. Быстрее, биа, быстрее.

Венеция подошла к нему.

— Я тебе еще не все сказала…

В ее душе росла уверенность — вопреки его жестоким язвительным словам, вопреки обстоятельствам, вопреки всему на свете. Но мысли Хэзарда были сейчас заняты только их отъездом, поэтому он с отсутствующим видом ответил:

— Я тоже тебе еще не все сказал, биа. У нас впереди пять месяцев. — Хэзард прыгнул через подоконник, обхватил ее за талию и аккуратно опустил на землю.