Онлайн книга «Чистый грех»
Адам, сжав зубы, ждал, когда же оркестр доиграет этот чертов нескончаемый вальс. Тогда он сможет вежливо откланяться и лететь к себе в номер. Как только мои планы прояснятся, я тут же дам знать вашему дядюшке, — обещал молодой человек, с облегчением слыша, что мелодия подходит к концу. И действительно, скрипки вскоре замолкли. Адам поклонился и поцеловал руку Генриетты. — Ах, неужели вам уже пора? — воскликнула девица, чуть ли не ломая руки. — Ради Бога, еще один танец! — Увы, увы, — решительно сказал Адам, — меня ждет Джеймс. — Он пошарил глазами по залу и нашел хозяйку. — Позвольте мне проводить вас к тетушке и распрощаться. Он чуть ли не пулей вылетел из особняка Фисков. По ступеням парадного входа граф сбегал словно школьник, удравший из распроклятой классной комнаты. Через несколько секунд он уже толкнул чугунные ворота и вслух воскликнул: — Свобо-о-ода! Поспешавший за ним Джеймс рассмеялся: — Ты бы видел свое лицо во время вальса с прелестной Генриеттой! Как будто лимонов объелся! — О, я едва не поколотил оркестрантов! Конца этому вальсу не было! Послушай, ты-то зачем за мной выскочил? Оставайся, если хочешь. Красивых женщин тут собрано немало. — К Фискам я ходил не за тем, чтобы развлекаться с женщинами, — сказал Джеймс. — Я тоже не за тем ходил. Эти юные телушки такие нудные. «Обожаю путешествия!» «Вы знаете буквально все!» «Вы такой умный!» Я-то умный, крошка, да ты — дура. — По-моему, Молли видит в тебе великолепного жениха для Генриетты. Как говорится, не успела супружеская постель простыть после Изольды, как в нее норовят уложить новую вертихвостку. — Молли втихую сватает мне племянницу уже третий месяц. Началось это задолго до бегства Изольды. В нашей глухомани, как тебе известно, к разводам относятся совершенно спокойно. — Кстати, ты разводишься с Изольдой? — Не знаю. Пока ничего не решил. Из моей жизни она выпала, и это для меня главное. А развестись — значит снова угодить в качестве товара на ярмарку женихов. И если не поберечься, быстро охомутают. Не успеешь опомниться, как такую интригу провернут, что только ахнешь да и под венец. — Преувеличиваешь, — сказал Джеймс. — Тебя голыми руками во второй раз не возьмут… Выходит, как я понимаю, останешься в звании соломенного вдовца? — Да, так оно пока лучше. Когда кругом столько Генриетт с хитренькими голубыми глазками… — К слову о женских хитростях. В чем заключалась «маленькая дополнительная ставка» леди Флоры? Адам остановился и резко повернулся к кузену. — Экий ты догадливый! — произнес он с ухмылкой. — Только про хитрость ты напрасно. Леди Флора силки не расставляет. Она просто любит это дело. И дьявольски соблазнительна. — Что она действительно дьявольски соблазнительна — подтвердят все мужчины, бывшие в карточном зале. И никто из них не отказался бы от той «маленькой дополнительной ставки». — Только через мой труп, — рассмеялся Адам. — Она — мой карточный трофей. И ни с кем ее делить не стану. Джеймс удивленно вскинул брови. До сих пор Адам чувство собственника по отношению к женщинам не проявлял. Наоборот, он предпочитал тех, у кого есть муж или любовник, а еще лучше муж и много любовников. Такие не виснут на шее, от таких легко отделаться. — Ты что имеешь в виду? — Два дня она целиком и полностью моя. Она проиграла свою ставку — и на сорок восемь часов поступает в мое распоряжение. — Стало быть, завтра утром ты; из Хелены не уедешь? — Ни в коем случае. — Гляжу, ты весь сияешь! — Сам понимаешь, такая женщина благотворно действует на мужчину, — сказал Адам, улыбаясь до ушей. — И думается, в ближайшие два дня у меня щеки заболят — так много я буду улыбаться! Кстати, дружище, тебе надо съехать из нашего номера. Он нужен мне весь. — Гостиница переполнена. — На худой конец можешь попроситься к Гарольду. У него найдется свободная комната для гостей. — Пощади, Адам! — воскликнул Джеймс. — Я ведь тоже вальсировал с Генриеттой — чаша сия не минула. С меня хватит ее чириканья. Выслушивать его на протяжении двух дней — выше моих сил. Уж лучше я вообще уберусь из города. — Он помолчал и словно бы невзначай поинтересовался: — А Весенней Лилии что сказать? Что ты задержался в Хелене, дабы ознакомить английского лорда и его дочь с кой-какими тонкостями абсарокской культуры? Адам шутливо набычился. — Скажешь ей — голову оторву. — Сейчас она как раз скупает все приворотные зелья, чтобы заманить тебя в свое ложе, — сказал Джеймс с проказливой улыбкой. Адам фыркнул. — Она же как-никак твоя сестра! — К сожалению, она испытывает к тебе отнюдь не сестринские чувства. — Придется ей умерить пыл, — вздохнул Адам. — Я вообще не намерен жениться во второй раз. — Похоже на речи женоненавистника. Ты и впрямь так думаешь? — Институту брака я пожертвовал целых пять лет, проведенных в обществе Изольды. Одна была отрада — что мы подолгу не виделись, когда женушка удирала в Европу. Второй такой опыт окончательно сломает меня. Поэтому я под венец больше не ходок. — Какое жестокосердие! — иронично воскликнул Джеймс. — Подумай о разбитом сердечке Генриетты. Подумай о дюжинах женщин, которые воспряли духом и пойдут на приступ крепости по имени Адам Серр, когда ее перестала охранять страшная тигрица по имени Изольда. Можно ли разочаровать всех этих влюбленных особ и особочек? — Тебе все весело!.. Крепость по имени Адам Серр хочет пожить спокойно. Мне сейчас хорошо. Зачем же от добра добра искать? А с Флорой я проведу два упоительных дня. Она знает толк в удовольствии. Молодые люди снова зашагали по направлению к гостинице. Из открытых дверей салунов и танцевальных залов лилась музыка. Городок золотоискателей и скотоводов жил обычной веселой вечерней жизнью: танцы, пьянка, картеж, гулящие девки в многочисленных борделях. Когда они зашли в гостиницу, Адам помчался по лестнице вверх через три ступеньки. Брат едва поспевал за ним. — А что, если она не придет? — спросил Джеймс, тяжело отдуваясь. — Придет, придет! — бросил через плечо Адам, торопливо шагая по коридору. — Ты так уверен? Адам энергично кивнул и полез в карман за ключом от номера. — Она скучала по мне. Очень. Это было сказано с хищной надменной улыбкой. — А ты скучал по ней. Адам резко повернулся и пытливо заглянул в глаза Джеймса. — Думаешь? — Что тут думать? У тебя все на лице написано. Никогда не видел прежде, чтобы ты так сох по какой-либо женщине. |