Онлайн книга «Media Sapiens. Повесть о третьем сроке»
|
– Сдаётся мне, он с самого начала в курсе, – я рву записку. – Это как? – Вадим чешет затылок. – А так. Потому что те, кто нас любят, смотрят нам вслед, – я кидаю порванную записку в пепельницу и поджигаю, – причём постоянно. Ведь рок-н-ролл мёртв… – …а мы ещё нет, – резюмирует Вадим. – Именно, – я киваю головой, – шаришь в правильной музыке. – Это за все метро? – спрашивает Вадим, кивая на чемодан. – Не похоже, – я пробегаю глазами по количеству пачек, – это только за репетиции. Я так думаю. – Оперативно, вообще-то. Ребят звать? – Погоди пока, – я убираю кейс под свой стол, – ага. Теперь зови. Через полчаса после окончания собрания мы с Вадимом сидим на заднем сиденье автомобиля, везущего нас в офис Сашки Епифанова для встречи с мастерами фехтования на ледорубах. – Знаешь, – поворачивается ко мне Вадим, – я тут подумал относительно пресс-конференции. Хорошо бы, если на ней выступил какой-нибудь очевидец случившегося. – В смысле? – В смысле человек, который выжил после взрыва. А ещё лучше – сам выжил, а кого-то близкого потерял. – Опасная тема, – отмечаю я, – такого свидетеля сразу после выступления начнёт «контора» прессовать, и он сдаст всех, рассказав, как на самом деле всё было. – А если для очевидца нет никакой разницы между тем, как «на самом деле», и тем, что мы ему расскажем о взрыве? – То есть? – Взять, к примеру, соседку моей тёщи. Ей почти шестьдесят лет. Два года назад её сын погиб в Чечне, и она умом двинулась. Думает, что он вернулся, но почему-то к ней не приезжает. Временами рассказывает соседям, что от него звонили, говорят, что он на работе и заехать к ней пока не может. Чистая шизуха. Если ей рассказать, что её сын в тот день был на этой злополучной станции… – …и собирался приехать к ней, – подхватываю я, – но попал в эпицентр и был ранен, а больница, в которую его привезли… – … засекречена министром чрезвычайных ситуаций и ФСБ, – Вадим открывает окно, – и вызволить его оттуда… – А сколько этой ебанутой бабке лет? – Шестьдесят. – Надо бы встретиться с ней. Как-то выйти на живой человеческий контакт? – Я просто уверен в этом. – Как красиво, а? – Я прикрываю глаза и тихо говорю Вадиму: – Допустим, Шойгу почти удаётся отбиться от обвинений прессы в том, что государство «замылит» теракт. И тут выходит эта старая сука и… В этот момент звонит мой мобильный, вырывая меня из грёз, посвящённых победе. – Алло, – устало говорю я. – Антон, привет, это Костя Угольников. – Здорова, Костян! Как ты? – Я… не очень… Антон, у меня проблема. – Да ладно? Чего случилось? – Фридман на нас наехал. – Как это? На тебя, что ли? Ты ему на вечеринке на ногу наступил? – Антон, хорош идиотничать. «Альфа» подала в суд на «Коммерсант». Иск на один миллион долларов за «подрыв деловой репутации». И все из-за той моей статьи. – Да ты что, – я деланно удивляюсь, – как же это так получилось? – Я у тебя хотел узнать. Ты же говорил мне про правительственный заказ, финансовые схемы, про то, что «мы не сами работаем», помнишь? – Я? Я тебе это говорил? Ты, Костя, что-то путаешь, наверное. Я в финансовых рынках не бум-бум, как же я мог тебе про какие-то схемы рассказывать? – Антон, я ничего не путаю. Мы с тобой сидели в «Гудмане», и ты мне предложил написать статью про банковский кризис… – А-а… Вспомнил! – кричу я в трубку. – Точно! – Наконец-то, – приободряется на том конце трубки Угольников, – ты не хочешь подъехать к нам в «Коммерс», посоветоваться насчёт ситуации? – Я? Да легко. Только что я вам насоветую, Костян? Я же пьяный был в «Гудмане» в хламину, не помню ни черта. Мог тебе наплести и про правительственный заказ. Я по пьяни такое исполняю, спроси у Сашки Епифанова. – То есть как… не понял? Ты же… всё же… совпало, на следующий день, – лопочет Костя, – там же, в самом деле, были толпы народа… у банкоматов, как ты и говорил. Я написал статью ещё… – Какие толпы, Костян? У каких банкоматов? Про что я говорил? Какая статья? Я вообще не врубаюсь. Ты чего-то мне такое прикольное рассказываешь, я только вспомнить не могу. Слушай, Костян, давай на неделе звони, бухнем, ты мне расскажешь подробнее, а то я тороплюсь. – Я понял все, – отвечает Угольников, – я всё понял. – Чего понял-то? – Ты же все подстроил, да? Я думал, ты хотя бы с друзьями в эти игры не играешь. Думал, что у друзей есть какие-то шансы не быть использованными. Ну и сука ты, Дрозд. – Вообще-то мы не оставляем друг другу ни единого шанса. Я думал, ты в курсе, – усмехаюсь я, – не зови меня дроздом, ты же знаешь, я не люблю. Давай, увидимся. – Я отключаюсь. – Из «Коммерса»? – интересуется Вадим. – Ага. На них «Альфа» наехала. Обвиняет их в том, что они инициировали недоверие у вкладчиков. – Сколько иск? – Мулик грин хочет. – УУУУУФ – присвистывает Вадим, – крутовато. – А не хуй было про «Альфу» глупости писать. Какой же дурак кусает монстров? Тем более в такой форме? – отворачиваюсь я. – Кстати, не свисти в машине, денег не будет. – Извини. А ты-то тут при чём? – Да хотят, чтобы я разрулил их проблему с «Альфой», – я отвернулся к окну. – А ты? – А чего я? Буду я ещё по ерунде Фридману звонить, – соврал я и сделал недовольное лицо, – это их тёрки между собой, вот пусть и решают сами. Вадим уважительно посмотрел на меня. Минут пятнадцать мы ехали молча, и я упивался ситуацией. – Кстати про деньги. Мы кейс-то взяли? – интересуется Вадим. – В багажнике. – Хорошо. Мне сегодня нужно будет за «скорые» бабки отдавать. – Ну и отдашь. Эх, сейчас бы бросить все и в отпуск, на законно заработанные… – …нетрудовые доходы, – смеётся Вадим. – Почему это нетрудовые? Очень даже трудовые, – я показываю на свой лоб, – вот свидетельство! Все в морщинах. Отдых нужен мозгам. – Вот так отдых… – Вадим показывает мне пальцем в окно. Я поворачиваю голову и вижу рекламный щит, на котором написано красным: МОРДОВИЯ. СКАЗОЧНЫЙ КРАЙ! Долгосрочные семейные туристические поездки. Федеральная Налоговая Служба напоминает: Срок подачи Налоговой декларации истёк 1 Апреля |