Книга Media Sapiens. Дневник информационного террориста, страница 47 – Сергей Минаев

Четвёртый этаж открыл мне двери всех своих двадцати восьми кабинетов, оказавшихся пустыми, а также подарил упаковку из десяти спичечных коробков производства фабрики «Балабаново», пожелтевшую подшивку газеты «Советский спорт» за 1989 год и четыре практически новых полиэтиленовых пакета с эмблемой ГУМа. В один из пакетов я от нечего делать сложил половину газетной подшивки и упаковку спичек.

На пятом этаже я не смог открыть ни одну из дверей, зато нашёл в одном из коридоров туалет, где справил малую нужду. На выходе из туалета мне снова послышалось, будто где-то наверху играют на гитаре или балалайке.

На шестом этаже я дважды обхожу коридоры, открываю поддающиеся двери, захожу в пустые кабинеты, натыкаюсь в одном из них на рассыпанные по полу канцелярские скрепки огромного размера, в другом поднимаю с пола три листа отрывного календаря за 1978 год с датами 16-е, 17-е и 18-е мая. Я складываю эти листочки в пакет, затем я захожу в кабинет, показавшийся мне «кабинетом Черкасова», сажусь на пол, выкуриваю сигарету и понимаю, что либо я сошёл с ума, либо все куда-то подевались, либо… нет, этого не может быть. Потому что не может быть никогда. Я подхожу к окну и снова, в этот раз совершенно отчётливо, слышу звуки… да, пожалуй, это действительно гитара. «Та-тара-тата-та-тара, та-тара-тата-та-тара». Мелодия до боли знакомая, но вспомнить, что это, у меня не получается. То ли между мной и музыкантом большое расстояние, то ли это какая-то вычурная обработка?

Я иду к лифту, захожу в кабину и поднимаюсь на седьмой этаж. На седьмом обегаю все коридоры, дёргаю за ручки дверей, осматриваю пустые кабинеты и не нахожу музыканта, тогда как мелодия звучит всё ближе и ближе. Я пробегаю последний коридор и вижу в его конце лестничную площадку. Лестничный пролёт вёл в одну сторону — наверх. Я поднимаюсь по ступенькам, попадаю в единственный длинный коридор, заканчивающийся железной дверью. Здесь? Интересно, а как мы туда в прошлый раз попали? Мы же не проходили по лестнице? Может быть, я был под гипнозом или воздействием психотропного оружия? Глупость какая! Музыка звучит всё громче и громче. «Та-тара-тата-та-тара, та-тара-тата-та-тара». Я открываю железную дверь и вижу пустой кабинет, в центре которого стоит большое старомодное кожаное кресло. В кресле, вытянув обутые в кеды ноги, сидит дед совершенно мультипликационного вида, наряжённый в красный «адидасовский» костюм. Сидит и играет на балалайке.

— Здрасьте, — вырывается у меня.

— Здорова, — дед откладывает балалайку и берет из пепельницы, стоящей на полу рядом с креслом, здоровенную козью ножку, — ищешь чего? — Он глубоко затягивается и выпускает под потолок струю зеленоватого дыма. Я принюхиваюсь. Запах дыма какой-то странный, самосад, наверное.

— Ищу, ищу, — говорю я, смотря на дым, — а вы людей тут не видели?

— Людей? — Дед снова затягивается. — Смотря каких и когда.

— Да вот же… — запинаюсь я, — …пару недель назад… ну, может быть, три недели. Я тут был, в кабинете у мастера по телевизорам… у Черкасова. Только не могу вспомнить, на каком этаже. А теперь тут нет никого…

— Гы, — дед осклабился, — странный ты малый. Говоришь, был тута, а этаж вспомнить не можешь. Мастера по телевизорам — это кого? Ты водку-то часто пьёшь? Куришь много? Телевизор много смотришь?

— А вы что, врач, что ли? — раздражаюсь я. — Я вас спрашиваю, куда люди делись?

— Я-то? Не-а, я не врач. Да вот ты, как я погляжу, малый больной. Нервы лечить тебе надо. Небось, куда ни придёшь, на всех бросаешься сразу.

Дед снова положил козью ножку в пепельницу, взял балалайку, забренчал двумя пальцами и с некоторым надрывом запел:

Куда бы ни приплыл моряк.

За золото и серебро

Ему всегда поднимут флаг.

Ему везде нальют вино.

— Вам денег, что ли, надо, так вы так и скажите, — я лезу в карман за кошельком, — вы только ответьте мне на один вопрос: куда все подевались?

— Да кто? — Дед перестал играть. — Ты про кого все говоришь-то?

— Так-так. Хорошо. — Я понял, что дед относится к категории хорошо законспирированных шизиков да ещё и каждый день курит анашу, судя по запаху. — Вы скажите, вы тут сторож?

— Вроде того.

— А вы давно тут работаете? — Я обвожу рукой невидимую сферу. — Ну, в этом здании?

— Лет двадцать уже. — Дед пристально смотрит на меня.

— И вы каждый день ходите сюда на работу, да? — Я заговорщицки подмигиваю деду.

— Гыгыгыы. Ну, хожу, и что с того-то? — Дед снова затягивается.

— Кроме вас, дедушка, в здании работают ещё другие люди, правда?

— Ну, есть мальца.

— Вы их тут встречаете каждый день, да? Этих людей, которые тоже тут работают? — Я улыбаюсь, стараясь быть как можно более доходчивым и располагающим к беседе.

— Это смотря какая смена. — Дед постукивает пальцами по грифу балалайки.

— Все эти люди обычно сидят в кабинетах, да? А сегодня они почему-то не сидят? Сегодня они куда-то делись, да?

— Да как тебе сказать-то… — Дед посмотрел на меня исподлобья.

— Я понял! Вы говорить боитесь? Дедушка, скажите, они куда-то переехали?

— Ох… Скучно с тобой. — Дед зевнул, снова взял балалайку и снова запел:

Куда бы ни приплыл моряк.

За золото и серебро…

— Дедушка, но это для меня очень расплывчато, вы, может быть, как-то конкретней укажете место, куда они переехали?

— Куришь? — Дед полез в карман.

— Курю.

— Сигареты, небось?

— Ага. — Я пожал плечами, как бы извиняясь.

— Гадость какая. На вот, бери мой табачок. — Дед вытащил портсигар, достал оттуда одну из своих самокруток и протянул мне. Я прикурил, сделал первую затяжку и сел на пол. Дедовский самосад был настолько сильным, что мне повело голову. Я улыбнулся и спросил:

— Это гашиш, что ли?

— Да брось ты, гашиш только в песнях бывает, — расхохотался дед и запел:

Вино и гашиш,

Стамбул и Париж.

Моряк, моряк.

Почему ты не спишь?

То ли под влиянием дедовского табака, то ли под влиянием музыки ребус в моей голове начал складываться.

— Я всё понял, — вымолвил я, дав сладкому дыму заполнить голову, — я не сплю.

— Вот оно как, — добродушно прищурился дед, — понял, значит.

— Они же вас специально оставили, да?

— Знамо дело, — дед улыбнулся и стряхнул пепел, — кого же ещё, кроме меня?

— Дедушка, — тихо спросил я его, сделав новую затяжку, — куда они делись-то? Переехали на Старую площадь?

— Не-а.

— Скажите, я никому не скажу.

Тут мой взгляд упирается в пепельницу, которая стоит на раскрытой книге. Видимо, дед использует страницы как бумагу для самокруток. Я выдёргиваю книгу из-под пепельницы и читаю название: «Л. Кэрролл. Алиса в Стране чудес / Алиса в Зазеркалье».