Онлайн книга «Том 1. Рассказы»
|
Утром, когда выгоняли бабы коров на прогон, слышно было, как бухали орудия за Щегольским участком. Глухой гул метался над дворами, задремавшими в зеленой утренней мгле, тыкался в саманные стены постовальни, ознобом тряс слюдяные оконца. Слезал Петька с печки, накидывая зипун, выходил во двор, ложился около сморщенной старушонки-вербы на землю, скованную незастаревшим, тоненьким ледком, и слушал, как от орудийных залпов охала, стонала, кряхтела по-дедовски земля, а за кучей сгрудившихся тополей, смешиваясь с грачиным криком, захлебываясь, стрекотали пулеметы. Вот и нынче вышел Петька во двор раньше раннего, прижался ухом к мерзнущей земле, обжигаясь липким холодком, слушал. Сонно бухали орудия, а пулеметы бодро, по-молодому выбивали в морозном воздухе глухую чечетку: Та-та-та-та-та… Сначала пореже, потом чаще, минутный перебой — и снова еле слышное: Та-та-та-та-та… Чтобы не мерзли колени, подложил Петька под ноги полу зипуна, прилег поудобнее, а из-за плетня простуженный голосок: — Музыку слушаешь, паренек? Музыка занятная… Дрогнул Петька, вскочил на корточки, а через плетень сверлят его из-под клочковатых бровей стариковские глаза, в бороде пожелтелой хоронится ухмылочка. Угадал Петька по голосу деда Александра, Четвертого по прозвищу. Сказал сердито, стараясь переломить в голосе дрожь: — Иди, дед, своей дорогой! Твое дело тут вовсе не касается!.. — Мое-то не касается, а твое, видно, касается? — Не цепляйся, дед, а то пужану в тебя вот этим каменюкой, после жалиться будешь! — Больно прыток! Прыток больно, говорю! Я тебя, свистуна, костылем могу погладить за такое к старику почтение!.. — Я тебя не трогаю, и ты меня не трожь!.. — Сопля ты зеленая, по-настоященски ежели разбираться, а тоже щетинишься! Взялся дед за колья плетня и легко перекинул через огорожу сухое, жилистое тело. Подошел к Петьке, оправляя изорванные полосатые порты, присел рядышком. — Пулеметы слыхать? — Кому слыхать, а кому и нет… — А мы вот послухаем!.. Петька, скосившись, долго глядел на растянувшегося плашмя деда, потом нерешительно сказал: — За вербой ежели прилечь, дюжей слышно. — Послухаем и за вербой! Переполз дед на четвереньках за вербу, обнял оголенные коричневые корни руками, на корни похожими, и минуты на две застыл в молчании. — Занятно!.. — Привстал, отряхая с колен мохнатый иней, и повернулся к Петьке лицом. — Ты, малец, вот что: я наскрозь земли могу все видать, а тебя с полету вижу, чем ты и дышишь. Слухать этую музыку мы могем до бесконечности, но мы с сыном не то надумали… Знаешь ты мово Яшку? Какого за большевизму пороли нашенские казаки? — Знаю. — Ну, так мы с ним порешили навстречу красным идтить, а не ждать, покель они к нам припожалуют!.. Нагнулся дед к Петьке, бородой щекочет ухо, дышит кислым шепотком: — Жалко мне тебя, паренек. Вот как жалко!.. Давай уйдем с нами отсель, расплюемся с Всевеликим войском Донским! Согласен? — А не брешешь ты, дед? — Молод ты мне брехню задавать! По-настоященски выпороть тебя за такие подобные!.. Одна сучка брешет, а я вправду говорю. Мне с тобой торговаться вовсе без надобности, оставайся тут, коли охота!.. И пошел к плетню, мелькая полосатыми портами. Петька догнал, уцепился за рукав. — Погоди, дедушка!.. — Неча годить. Желаешь с нами идтить — в добрый час, а нет, так баба с возу — кобыле легче!.. — Пойду я, дедушка. А когда? — Про то речь после держать будем. Ты заходи нынче к нам ввечеру, мы на гумне с Яшей будем. VI Александр Четвертый испокон века старичишка забурунный, во хмелю дурной, а в трезвом виде человек первого сорта. Фамилии его никто не помнит. Давненько, когда пришел со службы из Иваново-Вознесенска, где постоем стояла казачья сотня, под пьянку заявил на станичном сходе старикам: — У вас царь Александр Третий, ну а я хоть и не царь, а все-таки Александр Четвертый, и плевать мне на вашего царя!.. По постановлению схода лишили его казачьего звания и земельного пая, всыпали на станичном майдане пятьдесят розог за неуважение к высочайшему имени, а дело постановили замять. Но Александр Четвертый, натягивая штаны, низко поклонился станичникам на все четыре стороны и, застегивая последнюю пуговицу, сказал: — Премного благодарствую, господа старики, а только я этим ничуть не напужанный!.. Станичный атаман атаманской насекой стукнул: — Коли не напужанный — еще подбавить!.. После подбавления Александр не разговаривал. На руках его отнесли домой, но прозвище Четвертый осталось за ним до самой смерти. Пришел Петька к Александру Четвертому перед вечером. В хате пусто. В сенцах муругая коза гложет капустные кочерыжки. По двору прошел к гуменным воротцам — открыты настежь. Из клуни простуженный голосок деда: — Сюда иди, паренек! Подошел Петька, поздоровался, а дед и не смотрит. Из камня мастерит молотилку, рубцы выбивает, стоя на коленях. Брызжут из-под молота ошкребки серого камня и зеленоватые искры огня. Возле веялки сын деда, Яков, головы не поднимая, хлопочет, постукивает, прибивая к бортам оборванную жесть. «К чему хозяйствуют-то, в зиму глядя?» — подумал Петька, а дед стукнул последний раз молотком, сказал, не глядя на Петьку: — Хотим оставить старухе все хозяйство в справности. Она у меня бедовая, чуть что — крику не оберешься! Может, кинул бы свою справу, как есть, но опасаюсь, что нареканиев много будет. Ушли такие-сякие, скажет, а дома хоть и травушка не расти!.. Смеются у деда глаза. Встал, похлопал Петьку по шее, сказал Якову: — Кончай базар, Яша! Давай вот с постоваловым сынком потолкуем насчет иного-прочего. Выплюнул Яков изо рта на ладонь мелкие гвоздочки, которыми жесть на веялке прибивал, подошел к Петьке, губы в улыбку растягивая: — Здорово, красненький! — Здравствуй, Яков Александрович! — Ну, как, надумал с нами уходить? — Я вчера деду Александру сказал, что пойду. — Этого мало… Можно с дурной головой собраться в ночь, и прощай, станица! А надо памятку по себе какую-нибудь оставить. Оченно мы много добра от хуторных видали! Батю секли, меня за то, что на фронт не согласился идтить, вовсе до смерти избили, твово родителя… Эх, да что и гутарить! Нагнулся Яков к Петьке совсем близко, забурчал, ворочая нависшими круглыми бровями: — Про то знаешь ты, парнище, что они, кадеты то есть, артиллерийский склад устроили в станичных конюшнях? Видал, как туда тянули снаряды и прочее? |