Книга Нагие и мертвые, страница 179 – Норман Мейлер

— Кто говорит, что мы возвращаемся? — спросил Полак.

— Сам лейтенант сказал, — ответил Вайман.

— Да, лейтенант, — задумчиво произнес Ред и перевернулся на живот.

— Хочешь поспорим, что мы не возвращаемся? — продолжал Полак, ковыряя в носу.

Было что-то запутанное во всем этом деле, чертовски запутанное. Этот Крофт… Ну и парень!. Голова!.. Как раз такой и нужен, настоящий бандюга.

— А-а, — неопределенно высказался Вайман. На мгновение он вспомнил о девушке, которая перестала писать ему письма. Сейчас его не интересовало даже, жива она или нет. Какое это имеет значение? Он посмотрел на вершину горы и помолился про себя за возвращение назад. «Сказал ли что-нибудь Крофт об этом?» — подумал он.

Словно в ответ на его вопрос появился Крофт, возвратившийся со сторожевого поста.

— Ну, пора, ребята, давайте трогаться.

— Мы возвращаемся, сержант? — спросил Вайман.

— Прекрати болтовню, Вайман. Мы попытаемся пройти через горы. — Послышалось приглушенное ворчание недовольных и возмущенных солдат. — Кто-нибудь из вас хочет высказаться по этому поводу? — гневно спросил Крофт.

— Почему бы, Крофт, нам не возвратиться? — спросил Ред.

— А потому, что не за этим нас послали. — Крофт чувствовал, как его охватывает ярость. Теперь ему ничто и никто не помешает.

У него появилось желание вскинуть винтовку и разрядить ее в голову Волсена. Чтобы сдержаться, он крепко сжал челюсти.

— Пошли! — резко приказал он. — Или вы хотите, чтобы японцы опять встретили нас засадой?

Галлахер пристально посмотрел на него.

— Лейтенант сказал, что мы повернем назад.

— Сейчас взводом командую я.

Крофт смотрел на них, подавляя их своим взглядом. Один за другим солдаты начали вставать и нехотя поднимать свои рюкзаки. Они были слегка ошеломлены. Слова Крофта лишили их всякого желания возражать.

— А-а, черт с ним! — услышал Крофт чей-то голос.

Он усмехнулся про себя и презрительно крикнул:

— Куча баб, а не солдаты!

Все уже встали и собрались.

— Пошли, — сказал он спокойнее.

Под жаркими лучами уже поднявшегося солнца люди шли медленно. Через несколько сот ярдов они снова устали и побрели тяжело, в полном оцепенении. Фактически серьезно никто и не думал, что взвод мог бы так легко прекратить выполнение задания. Крофт вел их по маршруту, параллельному отрогам горы, в общем направлении на восток. Через двадцать минут они подошли к первой расщелине в могучих утесах у подножия горы. Отсюда вверх, к первым горным кряжам, косо поднималась глубокая лощина. От ее нагретых солнцем стен из красной глины исходил жар. Не говоря ни слова, Крофт свернул в нее. Взвод начал взбираться на гору. Их было теперь всего восемь человек.

— Ты знаешь, этот Крофт идеалист, вот кто он такой, — сказал Полак Вайману. Замысловатое слово доставило ему мимолетное удовольствие, но это удовольствие сразу же улетучилось под влиянием трудного пути вверх по раскаленной глине. «Здесь что-то не так. Нужно поговорить с Мартинесом», — подумал вдруг Полак.

Вайман вновь представил себе лейтенанта. В ощущениях, вызванных в нем второй засадой, наступил кульминационный момент. Еще не успев подумать как следует, опасаясь насмешек Полака, он промямлил:

— Послушай, Полак, как ты думаешь, есть бог?

Полак усмехнулся, подсунул руки под лямки рюкзака, чтобы не натереть плечи.

— Если и есть, то он, без сомнения, порядочная сволочь.

— О, не говори так.

Взвод с трудом продолжал подниматься по горной лощине.

МАШИНА ВРЕМЕНИ. КАЗИМИР ЖЕНВИЧ (ПОЛАК), ИЛИ ДАЙТЕ МНЕ СРЕДСТВО ПОХИТРЕЕ, И Я ПЕРЕВЕРНУ МИР

Похотливый, подергивающийся рот, с левой стороны не хватает трех верхних зубов, хитрые жуликоватые глаза… Вероятно, ему не более двадцати одного года, но когда он смеется, кожа на лице морщится, как у пожилого человека. Крючковатый сломанный нос и длинная выдающаяся вперед нижняя челюсть… Карикатура на дядюшку Сэма, считал Минетта, и ему было как-то не по себе от этого. Откровенно говоря, Минетта опасался, что Полак умнее и хитрее его.

Замок на входной двери, конечно, сорван, почтовые ящики давно похищены, торчат только ржавые крючки. В коридорах пахнет уборной; грязный кафель нижнего этажа впитал в себя запахи сырости от неисправного водопровода, капусты, чеснока и жира в забитых сточных трубах. Поднимаясь по лестнице, нужно держаться за стену, потому что перила сломаны и висят сами по себе, отдельно от лестницы, напоминая остов затонувшего корабля. В грязных углах снуют мыши, бегают выползшие на прогулку тараканы.

Вентиляционная шахта, соединяющая ванные комнаты между этажами, забивается всякой дрянью и отбросами. Когда мусор наполняет трубу до уровня второго этажа, дворник сжигает его. Импровизированная мусоросжигательная установка.

Дом в точности такой же, как и любой другой дом в этом квартале F за его пределами на территории не менее квадратной мили.

Казимир Женвич (Полак), девяти лет, просыпается утром и скребет голову. Он садится на груду ватных одеял, расстеленных на полу, и смотрит на потухшую печь. Кроме него на полу спят еще трое детей, и он снова сворачивается клубочком, притворяясь спящим. Скоро проснется Мэри, его сестра. Будет расхаживать и одеваться, и ему хочется подсмотреть.

Ветер ударяет в оконные стекла, и проникая сквозь щели, свободно гуляет по полу.

— Господи, холодно как, — шепчет он брату, лежащему рядом с ним.

— Она встала? (Брату одиннадцать лет.)

— Скоро встанет. (Полак заговорщически прикладывает палец к губам.)

Мэри встает, дрожа от холода, рассеянно шурует угли в печке, натягивает на плечи хлопчатобумажную комбинацию. Ее ночная рубашка падает на пол, на мгновение обнажая тело. Мальчишки, увидев ее нагое тело, тихо хихикают в постели.

— Куда смотришь, Стив? — кричит она.

— Ха, а я видел, а я видел.

— Неправда.

— Нет, правда.

Полак протянул руку, чтобы остановить Стива, но слишком поздно. Он с возмущением взрослого человека качает головой.

— Зачем ты это сделал? Теперь все пропало.

— А-а, заткнись.

— Ты болван, Стив.

Стив пытается толкнуть его, но Полак увертывается и бегает по комнате, стараясь избежать ударов.

— Стив, перестань! — визжит Мэри.

— Догони, догони! — орет Полак.

Они со Стивом начинают толкаться, шуметь. Из другой комнаты появляется отец, огромный, толстый.

— Вы, пацаны, прекратите! — кричит он по-польски. Поймав Стива, он дает ему подзатыльник.