Онлайн книга «Богиня прайм-тайма»
|
– Это я, Ники. Ты чего, забыл меня, что ли?! Открывай давай, у меня к тебе дело! – Беляев, это ты, что ли?! – Я, я, открывай! За дверью возникла некоторая пауза. – А какое дело? Я болею. – Важное, – рявкнул Ники. – Да я ничем сейчас не занимаюсь. У меня температура. На больничном я! Этот диалог из-за двери начал Ники раздражать, но Толя, видимо, решил ни за что не пускать его в дом. – Я тебе деньги привез, – быстро сказал Беляев, – из Кабула передали. Чего-то они там тебе недоплатили! – Деньги? – усомнился Толя. – Ну, ладно, я открою, только ты мне их в щелку просунь, а сам не входи. Говорю же, болею я! – Открывай, придурок! – пробормотал Ники и опять легонько стукнул в притолоку. – Что еще за базар тут у нас! Загремели замки, дверь чуть-чуть приоткрылась и высунулась Толина рука. – Давай. И рука покрутилась в воздухе. Но в вопросе прохождения сквозь стены с Ники трудно было сладить. Он чуть откинулся назад, приналег плечом, ударил, за дверью послышался какой-то не правдоподобно тонкий визг, и она наотмашь распахнулась. Ники с грохотом ввалился в полутемную прихожую, что-то упало, покатилось и, кажется, разбилось. – Черт, черт, черт!.. В темноте кто-то стонал, завывал и даже хрюкал, по полу катались какие-то вазы, громыхали и звенели, что-то рушилось, и Ники нашел наконец выключатель. При ярком свете все разъяснилось. Стонал, завывал и хрюкал Толя Борейко. Два металлических индийских кувшина сказочной красоты раскатились в дальние углы просторной прихожей. Никелированная вешалка валялась на полу, а рядом с ней консервативный серый плащ и шляпа. По всей видимости, Толина. – Привет, – сказал Ники, тяжело дыша. – Ты чего не открываешь? Толя застонал еще пуще и приложил к носу платок. – Ты совсем с ума сошел, Беляев?! Что ты себе позволяешь?! Придурок! Ты мне нос разбил! Но Ники не мог оторвать взгляд от его платка. Платок был белоснежный, сложенный треугольником, как солдатское письмо в войну. Точно такой же Ники подобрал на полу в разгромленной Ольгиной комнате. Он нашел его и точно знал, чей это платок, а потом забыл о нем, идиот! Он обо всем позабыл в Москве! Очевидно, что-то изменилось в его лице, потому что Толя вдруг попятился, побледнел, отнял от носа руку, поскользнулся, и даже шарф упал с упитанной шейки. – Ты… ты что, Беляев? Тебе чего? Что тебе надо-то?! Ники улыбнулся. От его улыбки с Толей сделалось нечто вроде истерического припадка. Он вскрикнул и куда-то побежал, но Ники схватил его за шиворот. – Где видеокассета, Толя?! – Ка… какая кассета? – За которой ты приходил в Ольгин номер. Там, в Кабуле. Где, Толя? – Я не знаю! Я никуда не приходил! Зачем мне ваши кассеты, когда я только на диктофон!.. – Толя, – нежно попросил его Ники. – Ты мне не ври. Сам видишь, я себя не контролирую, а веса во мне сто килограмм! Я ведь придавлю и не замечу, Толя! Что ты делал в ее номере? Отвечай, быстро! – Не был я в ее номере, – закричал Борейко жалобно и сглотнул. По упитанной шейке прошел комок. – Не был! С чего ты это взял?! – С того, что там был точно такой же платочек, – Ники вырвал у него белоснежный треугольник и сунул к самым его глазам. Толя отшатнулся и стал косить. – Я нашел. Показать тебе? – Не надо. – Я могу. Откуда он там взялся, а?! – Я… я утром забыл, когда заходил. Я… у меня насморк, аллергия, и я… с платком… я забыл просто! – Ты не ври мне, Толя, – посоветовал Ники все так же нежно. – Ты тем утром куда заходил? – К… к вам. Я к вам заходил, ты не помнишь, что ли! – Ты заходил в мой номер. Мы были в моем номере, а не в Ольгином! Откуда в Ольгином взялся твой платок, твою мать?! Ники Беляев никогда не матерился. По крайней мере, никто никогда не слышал, чтобы он матерился, и Толя Борейко неожиданно для себя вдруг осознал, что все… всерьез. Настолько всерьез, что еще чуть-чуть и этот бледный до зелени, смуглый огромный мужик его убьет. Ничего не поможет – ни стенания, ни мольбы, ни уговоры, ни упоминания слабого здоровья и хронических недомоганий. Разве всем этим проймешь такого! – Ты приходил за кассетой, да? Ты и забрал ее. Там двери, в этой гостинице, пальцем можно открыть! Ты знал про посылку и про кассету. Откуда ты узнал? – От Масуда. – От кого?! – От Масуда, – прохныкал Толя. – Пусти меня, Ники, я дышать не могу! – Я тебя сейчас пущу, – пообещал тот. – Говори быстро, ну!.. Масуд – корреспондент “Аль Джазиры”, да? – Он такой же корреспондент, как я китайский летчик! – Ты не похож на китайского летчика. Толя. – Он знал, что из Парижа должна прийти видеокассета с каким-то компроматом. Он мне не говорил, правда, Ники! Я подслушал! Он сказал кому-то из своих, а я понимаю… пушту. А в ACTED меня попросили Шелестовой передать, что для нее посылка. Из Парижа. Я и подумал, что там эта кассета! Шелестова у нас тоже дама… непростая, вот я и решил… Я не хотел, решил только посмотреть, что на этой кассете! А там какая-то ерунда, Ники, ничего стоящего, правда! Ну, клянусь тебе! Здоровьем своим клянусь! Я не хотел! Когда вы уехали на позиции, я вошел в номер – кассета лежала прямо в открытой коробке, то есть в посылке. – Ты знал, что Масуд ищет кассету, и нам не сказал ни слова! – с отвращением выговорил Ники. – Ты знал, что им она нужна, спер ее и был таков – тебя они и не искали! Кто бы на тебя подумал, твою мать! Да никто! И после того как Ольгу взяли, ты тоже не сказал никому ни слова? – Так разве ее из-за кассеты взяли? – искренне удивился Толя и шмыгнул носом. – Я только хотел… посмотреть, может, на ней что интересное, а? Ники! А там ничего… – Ты собирался ее продать? Толя опять скосил глаза и горестно шмыгнул носом. – Где она? – Ольга? – Кассета, придурок! |