Онлайн книга «Близкие люди»
|
— Жив, жив. Если бы был… не жив, был бы в морге, а не в больнице! — А что за машина его сбила? — Откуда я знаю! — сказал он с досадой. — Обыкновенная машина. Зеленая. — Она его случайно сбила? — Она его сбила уж точно не случайно! Его тоже должны были убить, но почему-то не убили. Хотел бы я знать, кого должны убить следующим… Ингеборга смотрела на него с ужасом. Он все пытался содрать с ноги ботинок, а потом, очевидно, поняв бесплодность своих попыток, тяжело поднялся и зашаркал по коридору. Он зашел в комнату к Ивану и немного постоял рядом с ним. Иван сопел ровно и успокоительно — от души. Было время, когда даже во сне он дышал длинно и тяжело, с протяжными нервными всхлипами. Все прошло. В Ивановой жизни все теперь хорошо. Насколько это возможно. Степан осторожно потрогал золотистый затылок и повыше натянул толстое клетчатое одеяло — в комнате в связи с наступившими майскими морозами было прохладно. Странное дело. Под одеялом оказался медведь, тот самый, которого он купил после того, как идиотка Клара выбросила Леночкиного. Иван нового медведя не признавал, и медведь коротал свой век на книжной полке. Степан оглянулся и посмотрел. На книжной полке медведя не было. Худая рука с острым шишковатым локтем прижимала медведя к ровно дышащему боку, к синей байковой пижаме, надетой по случаю холодов. Степан еще раз оглянулся на книжную полку. Это был действительно тот самый медведь. Наверное, все дело было в том, что он так сильно устал. А может, в том, что сегодня на людной улице он своими глазами видел, как тонна металла пыталась погубить близкого человека и почти погубила его, а он, Павел Степанов, даже не мог двинуться с места, чтобы помочь, предупредить, спасти… А может, дело было в чем-то еще, чего Павел Степанов пока не понимал. Отказывался понимать. Он выскочил из комнаты Ивана, как будто обнаружил, что ошибся дверью и попал в чью-то чужую комнату. — Что с вами? — спросила Ингеборга, мимо которой он промчался на всех парах, отчаянно топая уличными ботинками. — Уезжайте! — приказал он сквозь зубы, но даже не притормозил. — Уезжайте сейчас же! После чего заперся в ванной. Вода успокоительно и мощно запела в новеньких трубах. Из блестящего крана она широким веером летела в белоснежную ванну с такой силой, что казалось, кипит. Сгорбившись, Степан сидел на краю и тер, тер лицо. Он был уверен, что если перестанет тереть, то обязательно заплачет, и это будет означать конец всей его жизни. Последний раз Павлик Степанов плакал в детском саду, когда воспитательница прогнала его с деревянной, ярко раскрашенной лошадки. Это была не лошадка, а мечта. Ничего ему так не хотелось, как посидеть на этой лошадке. Но детсадовскими правилами это было почему-то запрещено. — Лошадка, — проговорил он с усилием и перестал скрести лицо. Воды в ванне было уже много. Он подставил руку — горячая. Ему хотелось, чтобы вокруг него было очень много горячей воды. Белов в больнице, и его жизни, как сказали врачи, а потом еще менты, ничто не угрожает. Зеленая машина — ясное дело! — не найдена. «У кого из ваших сотрудников есть зеленые „Жигули“ пятой модели?» «Понятия не имею. Я знаю, какие машины у моих замов. Знаю, какая машина была у Петровича и какая у Саши Волошиной. Ни одна из них не похожа на „Жигули“ пятой модели». «Кажется, это не первое чрезвычайное Происшествие в вашей конторе?» «Не первое. В середине апреля у нас погиб рабочий, а несколько дней назад мы похоронили нашего прораба». «Надо же, сколько интересных совпадений! А говорят еще, что вы ведете в Сафоново какую-то почти нелегальную стройку, что вы там храм снесли, а на его месте то ли магазин сооружаете, то ли автобусную остановку, то ли сортир». Степан подставил лицо под жесткие струи воды, которые больно хлестали и сверкали, как алюминиевая проволока, зато, кажется, сдирали проклятую пленку. Кому мог мешать его зам? За что его пытались убить? Не было ли у него связей в криминальном мире? Не проигрывал ли он много в казино? А наркотики? А проститутки? Какие именно — девочки или мальчики? Сколько у него детей и есть ли внебрачные? Почему вы встретились на тротуаре около конторы? Вы всегда так встречаетесь или только сегодня? Степан долго и тяжеловесно соображал, в чем именно его подозревают и почему он должен отвечать на какие-то совершенно идиотские, беспардонные вопросы, да еще отвечать так, как будто он оправдывается и никак не может оправдаться. Нет, он не знает, где именно его второй зам. У них не принято весь рабочий день сидеть в офисе. У них несколько объектов по всей Москве, и они должны контролировать все. Чернов может быть где угодно — в Сафоново, на Профсоюзной, на складе в Балашихе. Это очень просто проверить, нужно только позвонить. «Не нужно никуда звонить, если нам понадобится, мы все уточним сами. Сколько всего сотрудников у вас работает?» «Я никогда не считал. Я точно знаю, сколько сотрудников у меня в офисе, а сколько еще на объектах вместе с рабочими… Это лучше уточнить у прораба». «Ваш прораб, кажется, недавно скончался?» И так без конца. И все снова. И потом сначала. И еще раз. И два. И три. Очень решительно Степан завернул горячую воду и до упора отвернул холодную. Сразу стало нечем дышать, и показалось, что через минуту разорвется сердце. Нужно терпеть. Нужно дышать. Ничего другого не остается. Он вылез из ванны, радуясь, что зеркало запотело так, что рассмотреть в него ничего невозможно. В данную секунду он отчаянно не желал себя рассматривать. Офисная одежда кучей лежала на полу, поверх ботинок. Степан посмотрел на кучу с отвращением. Он не станет к ней даже прикасаться. Ничего такого. Она полежит до завтра на полу, а завтра явится Клара Ильинична… нет, не Клара, а кто там теперь у него работает, и соберет всю кучу. Сопя, он кое-как обернул себя полотенцем и открыл дверь. В коридор сразу повалил пар, и, пошарив рукой, Степан включил вытяжку, которая бодро и негромко загудела. Нужно одеться. В одном полотенце холодно. Степан вышел из ванной и нос к носу столкнулся с учительницей своего сына, Ингой Арнольдовной. |