Книга Наука любви, страница 33 – Барбара Ханней

— Мне очень жаль, сэр. В номере 1910 никто не отвечает.

Грей пробормотал слова благодарности и побрел обратно на свое место в дальнем углу вестибюля отеля. Сейчас почти середина ночи. Грей понятия не имел, сколько еще времени ему мерить шагами мраморный пол отеля.

Раз или два он выходил на улицу, чтобы прогуляться и глотнуть свежего воздуха, но по возвращении консьерж всегда сообщал ему неутешительную весть. Грей был уверен, что не проглядит Холли.

Где она? Он стал терять надежду.

Устав ходить, он опустился в кожаное кресло и стал подумывать о том, чтобы заказать еще кофе. Грей сегодня вечером употребил столько кофеина, что его глаза скоро вылезут из орбит.

— Сэр?

Грей вскочил.

Рядом с ним стоял консьерж, румяный мужчина примерно пятидесяти лет, и улыбался.

— Мистер Кидман?

Сердце Грея екнуло.

— Да.

— Мисс О'Мара вернулась. Она позвонила на ресепшн и оставила для вас сообщение. — Он вручил Грею сложенный лист бумаги.

Грей открыл записку, затем поспешил за консьержем:

— Подождите!

Мужчина повернулся, подняв брови:

— Чем я могу помочь, сэр?

Лицо Грея стало пунцовым. У него сдавило горло, ему захотелось сбежать отсюда подальше. Раньше он нашел бы любой повод, чтобы избежать подобного затруднения. И — да, он сбежал бы, чтобы не испытывать такого стыда.

Теперь он дрожащей рукой протянул записку.

— Вы... — начал он, но его голос надломился. Он попробовал еще раз: — Не могли бы вы сказать мне, что здесь написано?

Консьерж старательно замаскировал свое удивление.

— Конечно, сэр, — крайне вежливо сказал он. — Возможно, мне следует извиниться, ибо у меня неразборчивый почерк. — Он откашлялся. — В записке говорится: «Извини, что я не отвечала на твои звонки. Сейчас я в своем номере. Пожалуйста, приходи».

* * *

Холли ждала у двери и открыла ее, едва Грей постучал.

Он был в темном пиджаке и галстуке и выглядел еще лучше, чем прежде. Она хотела броситься в его объятия; ее переполнял восторг с тех пор, как она прочла его записку.

Но она не двигалась. Она была обеспокоена тем, что могла как-то неправильно истолковать его послание. Хотя разве можно неправильно истолковать фразу «Я люблю тебя»? Но всегда есть вероятность того, что надежда не оправдается. Сегодня вечером Холли не могла рисковать.

— Я знаю, что поздно, — сказал Грей. — Но я должен был тебя увидеть.

Несмотря на бешено колотящееся сердце, она старалась говорить спокойно:

— Я была в городе. Ходила на спектакль.

— И как? — Он выглядел нервным и говорил взволнованно, как и Холли, ибо наверняка заметил ее припухшие и красные от слез глаза и нос.

— Спектакль был великолепен. — Она провела пальцами по лицу. — Извини за такой вид. Я в порядке. Я просто разнюнилась, как обычно говорят мои братья.

Он выглядел обеспокоенным:

— Должно быть, спектакль оказался грустным.

— Да, это была трагедия.

— Я могу войти, Холли?

— О да, конечно. Извини. — От волнения и страха у нее кружилась голова.

Холли впустила Грея в маленькую прихожую, затем провела его в комнату, в которой располагалась огромная кровать.

В комнате был всего один стул и красивое, обитое материей кресло у торшера.

— Присаживайся, — сказала она, указывая на стул и кресло. — Я посижу на кровати.

— Я лучше постою. — Широкоплечий и высокий Грей стоял в центре комнаты и, казалось, заполнял собой ее всю. Его голубые глаза блестели. — Ты получила мою записку, да?

— Да, для меня это был такой сюрприз, — сказала она.

— Я решил быть кратким. Так меньше риска написать что-нибудь неправильно.

— Я думаю, для тебя это смелый поступок, — произнесла Холли, понимая, что ради нее Грею пришлось погрузиться в печальное прошлое.

Он покачал головой:

— Мне не следовало так долго тянуть.

— Да, уже за полночь.

Он взял ее за руки, и все ее тело жарко затрепетало.

— Я должен был поговорить с тобой до того, как ты уедешь. Мне нужно было броситься наперерез самолету.

— Вообще-то я не хотела уезжать.

Он улыбнулся:

— Правда?

— Конечно. Отъезд с ранчо «Залив Джабиру» стал для меня самым тяжелым испытанием в жизни.

— Я так беспокоился о том, что загоню тебя в ловушку, если попрошу остаться.

— Я знаю. Ты беспокоился из-за Челси.

— Я всегда считал, что виноват в нашем разводе. Я не хотел подводить тебя, Холли. — Он слегка сжал ее пальцы. — Но ты научила меня кое-чему важному. Я перестал думать о своих прошлых неудачах. — Он погладил ее пальцы. — Я дурачил себя, говоря, что я и дети справимся без тебя... — Он мрачно усмехнулся. — Мы пытались. Мы старались играть в кукольный театр, читали сказки и разжигали костер у реки. Но без тебя нам было невесело, Холли.

От ощущения облегчения у Холли закружилась голова.

— Мы так сильно по тебе скучали, — пробормотал он и провел большим пальцем по ее щеке. Он улыбнулся, затем опустил руку и снова серьезно посмотрел на Холли: — Но нам нужно поговорить о твоей работе. Я знаю, как много значит для тебя твоя карьера и...

Холли заставила его замолчать, покачав головой:

— Работа — это просто работа, Грей. Когда я подавала заявление, на эту должность было по меньшей мере шестьдесят претендентов.

— Что означает...

— Что эту должность сможет получить кто-то из шестидесяти претендентов. — Она улыбнулась, глядя в его глаза. — Я девушка с фермы из Вермонта, помнишь? Мне нравится твоя Австралия, и я выросла в смешанной семье.

— Да. Я и забыл.

— Единственная работа, какую я хочу получить, ждет меня на ранчо.

Грей рассмеялся, затем нежно ее поцеловал.

— Я не сказал тебе самого важного, — произнес он, отпуская ее.

— Чего же?

— Дело в том, что благодаря тебе я научился учиться и смогу получить навыки для другой работы.

— Зачем тебе другая работа?

— Она у меня появится, если ты этого захочешь. Если это сделает тебя счастливее, я буду учиться. Если хочешь жить в Нью-Йорке, я выучусь на пожарного или еще на кого-нибудь.

— Вот это да! Пожарный из Нью-Йорка. Заманчиво. Но я люблю тебя таким, какой ты есть, — уверила она его. — Но я очень горда тем, что ради меня ты готов меняться.