Книга О любви ко всему живому, страница 43 – Марта Кетро

Им обоим было около тридцати, но здоровяк выглядит взрослее и опытнее. Работали они в конторе под названием «Роза-Ми», торгующей электроникой. Тот, что покрепче, Серый, сидел в отделе продаж, а суховатый рыжий Нестор трудился системным администратором, по собственному выражению, «одмином». Если Серого отличали ленивое добродушие, легкая хамоватость и почти непробиваемая самоуверенность, то Нестор казался несколько желчным, подвижным и ехидным, что не отменяло отмеченного выше романтизма. В тот вечер на нем были надеты тяжелые ботинки, зеленые бриджи и черная майка с надписью «Йа креведко». Опровергая общую репутацию айтишников как людей хилых и вялых, Нестор уже лет пять занимался кэндзюцу и неплохо управлялся как с традиционным японским мечом, так и с обычной палкой, которой при случае мог разогнать двух-трех агрессивных гопников. Впрочем, когда противников собиралось человек пять, Нестор предпочитал сделать ноги – потому что умный. Если был один. Но когда почти год назад их с Серым прижали семеро, он и не подумал удрать. Тут неподалеку, кстати, на темной аллее, которой они решили срезать путь, возвращаясь за полночь с корпоратива. И неплохо отмахались, несмотря на выпитое, – гопота оказалась еще пьянее, а у Нестора тогда на поясе висела неслабая такая фенька – крученый сыромятный ремешок с полуфунтовыми гирьками на концах. У Серого не было ничего, но он одной массой задавил, приложив трех злых, но мелких бойцов так, что их потом уносили.

После этого они стали друзьями, «обаяв» друг друга, с одной стороны, умом и ловкостью, а с другой – надежностью и силой.

Серый чаще всего носил джинсы и объемные свитера, скрывающие приличный пивной живот, который как-то незаметно вырос за последнюю пару лет сидячей работы и полгода счастливой семейной жизни. Ну, не то чтобы счастливой, но необременительной – давняя подруга Сашка вдруг залетела, «авторство» сомнений не вызывало, поэтому осенью они наконец съехались и зажили официально, семьей. Беременность не сделала Сашку более психованной, чем раньше, дышалось с нею легко, но до родов оставалось месяца полтора, и когда еще, если не сейчас, можно расслабиться, выпить на солнышке и спокойно поглазеть на телок.

– Девушка, девушка, а можно вас спросить… А вас, вас, девушка, можно? А что вас можно?

Это называлось «прикалываться», и надо быть полной дурой, чтобы обижаться. Девчонки и не обижались, хихикали, но пробегали мимо, не останавливаясь, потому что с первого взгляда было ясно: этот мышей не ловит, а второго сразу не разберешь, поэтому лучше поскорее обогнуть заброшенный угол парка и выйти на площадь, пересеченную трамвайными путями, окруженную кафешками, где полно свободных и понятных парней, готовых к простым и радостным отношениям.

У Нестора сейчас никого не было, последняя подружка попрощалась с ним неделю назад. Ушла без особой причины, хотя вроде, по женским меркам, чтобы бросить холостого, несильно пьющего мужика, нужен серьезный повод. Но был он весь какой-то безмазовый, простыми словами говоря. Вот сразу с ним ясно: этот запросто не женится. Не украдет миллион. Не оклеит улицу рекламными плакатами «Я люблю тебя, Ленка!». Со второго этажа в порыве страсти не спрыгнет. И даже мобильник розовый не подарит (у него, говорит, память маленькая. А? При чем тут память, он же ро-зо-вый…). Полночи сидит за компьютером и при этом никогда не пропускает тренировки. Чатится с такими же психами на птичьем языке, одевается черт-те как, а ведь тридцатник уже. И женщина у него не то что на втором, а на десятом месте – после «наставника», после линукса, после друга, после работы, после кучи еще каких-то дурацких занятий и правил, которые даже не объясняет, а вроде как сама должна понимать. А не понимаешь – до свидания. Ну вот и расстались с очередной славной, в общем, девочкой, которая опять «не врубилась».

– Хорошо, Серый, но скучно. Движухи бы какой, вечер пятницы, все дела.

– Ты, бля, за неделю не надвигался? Я не могу, как ты жужжишь целый день. На твоем месте я бы щас домой полз и плакал.

– Ну мы и ползем. А самураи, сам знаешь, не плачут. Я бы в лес ушел на недельку… Или хоть на пару дней.

– Да ты без Интернету назавтра сбесишься!

– Посмотрим. Вот без мобилы даже, со спальником только.

– Жопу не отморозишь? Ночью-то еще холодно, палатка нужна, все дела туристические… А вот на шашлыки можем завтра рвануть, если прям щас мяса купить.

– Не, это не то…

– Опаньки, а это еще что?

Из-за угла выкатился экипаж – натуральная черная карета, чистенькая, запряженная крепенькой пегой лошадью, с извозчиком на козлах. Извозчик, впрочем, вполне современного вида мужчина, обыкновенный, в темных очках, в рубашке и джинсах. Карета остановилась.

– Прокатиться не желаете, молодые люди?

– Гы, мы ж не с телками.

– Так и без женщин, для души?

– И сколько денег?

– А, пустяки – по двадцаточке.

– Грина?!

– Обижаете, рублей. Только лошадке на овес.

– А че, Серый?

– Ладно, поехали, поможем на овес! – Он выбросил банку и встал. Нестор подхватил рюкзак и двинул за ним.

Они сели в карету друг против друга на потертые бархатные сиденья, извозчик закрыл дверцу, и в экипаже сразу стало сумеречно и как-то нехорошо. Пахло лошадью, пылью и отчего-то немного ладаном. Серый нагнулся и поднял с пола бумажный цветок.

– Слышь, он по ходу на похоронах подрабатывает.

– Так мы типа в катафалке прогуливаемся? Готично.

– Да че-та как-то стремновато. Может, нунах?

Но лошадь уже прибавила шагу, и стучать в мутное оконце было как-то глупо. И что может произойти с двумя взрослыми мужиками белым днем, ну ладно, ранним вечером, почти в центре города?

А карета между тем все ехала и ехала, пару раз повернула и, по их расчетам, должна была уже добраться до Первомайской, которая в двух кварталах.

– А не слабо нынче за двадцатник катают…

– Экономичный транспорт, фигле.

Наконец они остановились, но извозчик против обычного лакейского правила не стал сходить с козел и открывать пассажирам дверцу.

– Ладно, блин, не девочки, но на чай не получит. На овес, так на овес, а водичка все равно бесплатная.

Серый, за ним и Нестор выбрались из кареты и осмотрелись. Сверх ожидания снаружи оказалась не Первомайская, а совсем незнакомое место. Солнце уже почти село, но с первого взгляда было понятно, что это никакой не город и даже не окраина, а вполне себе чисто поле, только метрах в ста что-то вроде свалки маячило – хлипкие железные ворота, символический забор чуть ли не из спинок от железных кроватей, а за ним остовы автомобилей и какое-то еще одичавшее железо.

– Ты, сцуко, куда нас завез?! – Серый повернулся к карете, но козлы пустовали. И ни внутри, ни снаружи, ни на обозримом расстоянии никого не было. Не было даже лошади. И весь экипаж, прежде чуть ли не лакированный, вдруг показался облезлым, рассыпающимся – если бы сами из него две минуты назад не вылезли, ни за что бы не поверили, что эта рухлядь может ехать.