Онлайн книга «Салимов удел [= Жребий; Судьба Салема; Город зла; Судьба Иерусалима ]»
|
— Эй, эй, что это вы делаете? В палату с кувшином воды и судном, отверстие которого было благопристойно прикрыто полотенцем, вошла сиделка. — Надеваю ему на шею крест, — сказал Бен. — Он католик? — Теперь — да, — мрачно ответил Бен. 8 Спустился вечер. У дверей черного хода дома Сойеров на Дип-Кат-роуд тихонько и быстро постучали. Бонни Сойер, едва заметно улыбаясь, отправилась открывать. На ней был только короткий гофрированный передник, подвязанный к талии. Когда она отворила, Кори Брайант вытаращил глаза, а челюсть у него отвалилась. — Бо… — сказал он. — Б… Бо… Бонни? — Что такое, Кори? — Бонни не без задней мысли оперлась рукой о косяк, так, чтобы выставить обнаженную грудь самым аппетитным образом. Одновременно она скромно скрестила ноги, красуясь ими перед Кори. — Бог ты мой, Бонни, а что, если бы это был… — Телефонный мастер? — спросила она и хихикнула. Она взяла ладонь Кори и приложила к твердой плоти своей правой груди. — Хотите снять показания моего счетчика? Со стоном, в котором звучала нота отчаяния (в третий раз уходящий под воду утопающий ухватился вместо соломиники за молочную железу), Кори притянул ее к себе. Ягодицы Бонни легли ему в ладони, а стиснутый их телами накрахмаленный фартучек коротко хрустнул. — Ах, батюшки, — сказала Бонни, извиваясь подле него. — Вы проверите мою телефонную трубку, Мистер Телефонщик? Я весь день жду важного звонка… Кори подхватил ее на руки и пинком захлопнул за собой дверь. Указывать ему дорогу в спальню не требовалось — он знал, куда идти. — Ты уверена, что он не вернется домой? — спросил Кори. Глаза Бонни светились в темноте. — Что? О ком это вы, Мистер Телефонщик? Не о моем ли красавчике-муженьке?.. Он в Бэрлингтоне… в Вермонте. Он положил ее поперек кровати. Ноги Бонни свисали с края. — Включи свет, — сказала она неожиданно медленным и тяжелым голосом. — Я хочу видеть, что ты делаешь. Он включил лампу на ночном столике и посмотрел вниз, на Бонни. Фартук сбился на сторону. Глаза под тяжелыми веками были теплыми, зрачки — большими и блестящими. — Сними-ка это, — он показал на фартук. — Сам сними, — ответила она. — Можете просчитать узлы, Мистер Телефонщик. Кори послушно нагнулся. При Бонни он всегда чувствовал себя пацаном, у которого пересохло во рту, и каждый раз, как руки Кори оказывались вблизи ее тела, они начинали трястись, словно Бонни выделяла в окружающий воздух мощные токи. Теперь Кори постоянно думал о ней. Она застряла в мыслях паренька, как болячка на внутренней стороне щеки, которую постоянно ощупываешь и проверяешь языком. Бонни даже проносилась через его сны — золотистая кожа, возбуждавшая, как большая доза анаши. Изобретательность Бонни не знала границ. — Нет, на колени, — сказала она. — Стань для меня на колени. Кори неуклюже упал на колени и подполз к ней, пытаясь дотянуться до завязок передника. Бонни поставила ему на плечи ноги, обутые в туфли на высоком каблуке. Он нагнулся, чтобы поцеловать внутреннюю поверхность ее бедра — тело под его губами оказалось твердым и чуть теплым. — Вот так, Кори, вот так, давай, да… — Да-а, здорово придумано, верно? Бонни Сойер взвизгнула. Кори Брайант поднял глаза, смущенно моргая. В проеме дверей спальни к косяку привалился Реджи Сойер. Через руку свисала переломленная двустволка, стволы смотрели в пол. Кори почувствовал, как по ногам потекло что-то теплое. — Стало быть, это правда, — изумленно сказал Реджи. Он перешагнул порог. На губах играла улыбка. — Как вам нравится? Я проиграл этому пьянчуге Мики Сильвестру ящик «Будвейзера». Черт. Бонни первая обрела дар речи. — Реджи, послушай. Это вовсе не то, что ты думаешь. Он вломился в дом, он был как ненормальный, он, он… — Заткнись… — Реджи по-прежнему улыбался. Улыбка была нежной, а Реджи — очень крупным. В том самом костюме стального цвета, который был на нем пару часов назад, когда Бонни поцеловала его на прощанье. — Послушайте, — слабо выговорил Кори. Рот у него был полон слюны. — Прошу вас. Пожалуйста, не убивайте меня. Даже если я того заслуживаю. Вы же не хотите пойти за решетку. Ну, не за это же. Излупите меня, я сам напросился, но пожалуйста… — Подымайся-ка с коленок, Перри Мейсон, — сказал Реджи Сойер, по-прежнему ласково улыбаясь. — У тебя штаны расстегнуты. — Послушайте, мистер Сойер… — Да зови ты меня Реджи, — ласково улыбался Реджи. — Мы ж почти что лучшие друзья. Я ж тебя даже в самой грязной ситуевине видал, разве не так? — Реджи, это не то, что ты думаешь, он меня изнасиловал… Реджи взглянул на жену с ласковой, доброй улыбкой. — Еще слово скажешь, я впихну тебе внутрь вот это и устрою специальную авиапочту. Бонни принялась стонать. Лицо стало мучнисто-белым. — Мистер Сойер… Реджи… — Тебя Брайант звать, верно? Твой папаша — Пит Брайант, так, что ли? Голова Кори бешено запрыгала в знак согласия. — Да, правильно. Совершенно верно. Послушайте… — Когда я шоферил у Джима Веббера, то не раз продавал ему второй бензин, — сказал Реджи, с улыбкой пускаясь в сложные воспоминания. — Было это лет за пять до того, как я тут встретил эту суку. Твой папаша знает, что ты здесь? — Нет, сэр, это разобьет ему сердце. Можете сделать из меня отбивную, я сам напросился, но если вы меня убьете, папа узнает, и, честное слово, это сведет его в могилу, а тогда на вашей совести будет две… — Нет, держу пари, старик не знает. Ну-ка, вали в гостиную сию же минуту. Надо поговорить. Давай. Он ласково улыбнулся Кори, показывая, что не собирается обижать его, после чего быстро перевел взгляд на Бонни, не сводившую с него вытаращенных глаз. — А ты, кошечка, оставайся тут, или тебе никогда не узнать, как прошел дебют «Тайной Бури». Пошли, Брайант, — он шевельнул ружьем. Конвоируемый Реджи Кори, которого немного шатало, проследовал в гостиную. Ноги стали резиновыми. Дико зачесалась точка между лопатками. «Вот туда он пулю и вгонит, — думал Кори, точнехонько промеж лопаток. Интересно, увижу я, как мои кишки шмякнутся об стенку или сдохну раньше…» |