Книга И пришел с грозой военной…, страница 26 – Константин Калбазов

Имелись на «Страшном» и два спаренных пулемета системы Горского – они были куда лучше время от времени дававших сбои «максимов»: что делать, этот легендарный пулемет все еще был сыроват. Было еще кое-что. На эсминец были переданы четыре самодвижущиеся мины с модернизированными двигателями по системе Назарова, а также немного переделаны сами минные аппараты. Теперь параллельно трубе аппарата располагалась труба порохового генератора, так что вышибной заряд, воспламеняясь в ней, через дроссельпламегасительную камеру и угловой спусковой клапан подавал газы в саму трубу, которые и выталкивали мину. Так что при выстреле мины противник не видел всполоха самого выстрела. Ну об этом уже говорилось.

– Поход будет проходить в ночных условиях, так что я попрошу вас, Андрей Михайлович, внимательно изучите карту течений в том районе: я предполагаю, погода ухудшится, так что придется идти по счислению.

– Есть, – покраснев, коротко ответил штурман, отчего на лицах офицеров обозначились лукавые улыбки.

Так уж вышло, что в самом начале Науменко взял за правило натаскивать штурмана для движения в условиях нулевой видимости, для чего штурманский стол и днем и ночью накрывали брезентом, лишая мичмана возможности ориентироваться визуально. Поэтому он прокладывал курс, полагаясь только на счисления, под светом фонаря. Не раз бывало, что отметки на карте штурмана не совпадали с истинным местонахождением эсминца. В основном это происходило оттого, что он неверно оперировал данными о течениях, которые, разумеется, вносили свою лепту в движение корабля. Ну и девиация – куда же без нее, родимой. В последнее время молодой офицер уже не делал грубых ошибок, и тем не менее Науменко решил, что будет нелишним слегка подстегнуть Акинфиева.

В восемнадцать тридцать два отряда эсминцев покинули порт и, построившись в две кильватерные колонны, двинулись по направлению к островам Элиот. Как и предполагал Науменко, погода испортилась: пошел мелкий дождь, и море заволокло туманом. Радовало хотя бы то обстоятельство, что море было спокойным.

Акинфиев, едва только они покинули базу, прикипел к своему посту и скрупулезно делал отметки на карте. Сегодня ошибаться было никак нельзя. Это уже были не учения, и хотя стол и был прикрыт брезентом, это было сделано не для проверки его знаний, а для защиты от непогоды.

Малеев и Дмитриев находились на ходовом мостике. Первый нес вахту, второй решил подышать свежим воздухом: машины работают исправно, люди свои обязанности знают и четко выполняют, так что есть возможность подышать. Чтобы скоротать время, вели неспешную беседу, облокотившись о перила мостика.

– Старик совсем загонял матросов – того и гляди буза поднимется, – глубоко затягиваясь спрятанной в кулаке папиросой, проговорил Дмитриев.

– О чем ты, Паша? – не поддержал его Малеев. – Да мы радоваться должны, что на вновь вставший в строй эсминец назначили офицера с таким опытом. А что касается матросов, то они, конечно, кряхтят и бубнят себе под нос разные недовольства, да только они не дураки – понимают, что иначе никак нельзя. Команда хотя и несплаванная, но большинство не первый год на флоте.

– Да что может понимать простой матрос? Ему бы отдохнуть да поспать вволю. Знаешь, как оно: матрос спит – служба идет.

– Вот в этом и беда многих господ офицеров.

– В чем? – удивленно поинтересовался Дмитриев.

– В том, что в нижних чинах видят только тупое быдло, которое постоянно нужно понукать и подгонять. А вот наших матросиков ни понукать, ни подгонять не нужно. Я сам наблюдал, как один из матросов набил морду другому за то, что тот вместо обычного брюзжания слишком резко высказался по отношению к старику. Я сделал вид, что ничего не заметил. Но и сам подумай: насколько хорошо стали действовать твои машинисты, а мои минеры, да и вообще команда? Так сразу и не скажешь, что это несплаванный экипаж. За короткое время Петр Афанасьевич сумел сплотить людей, а это дорогого стоит.

– Нет, результат налицо, да только и медведя в цирке на велосипеде учат ездить.

– Ты неправ. Однажды, еще будучи гардемарином, я остался жив только благодаря тому, что боцман матюгами и тычками вдолбил в меня простые истины – как надлежит действовать по тому или иному свистку боцманской дудки. Наше учебное судно попало в шторм, и меня приложило хорошенько о фальшборт, после чего выбросило в море. Меня нашли только через шесть часов, и я все это время был без сознания. А всего делов-то – услышал трель боцманского свистка и по привычке, вбитой многими тренировками и, чего там скрывать, зуботычинами нашего боцмана, надел спасательный жилет, не думая, а на одних рефлексах.

– Погоди. Ты хочешь сказать, что на учебном судне нижний чин вот так, за здорово живешь, бил гардемаринов?

– Было дело.

– И его не отдали под суд? Да куда смотрел старший офицер?

– А что было делать Отто Вильгельмовичу? Ну не дубасить же нас, сорванцов, самому! – улыбнувшись, ответил Малеев. – Да и не в обиде мы. Правда, был один, который попытался официально доложить, но мы ему быстро темную устроили. Дядьку Степана мы крепко любили.

– Ваше благородие, – вдруг подбежал к ним один из сигнальщиков, находившихся на носу.

– Что случилось? – встревоженно поинтересовался старший офицер.

– Так что, мы потеряли впереди идущий эсминец.

– Как так?

– Ну шел он впереди и шел, а потом огонь на корме пропал – видно, свернул, а самого-то не видать.

В этом не было ничего удивительного. Навигационные огни были давно погашены, и корабли шли друг за другом, ориентируясь только по фонарям, установленным на корме и устроенным таким образом, что свет в них виден, только если смотреть строго сзади, поэтому при резком повороте этот фонарь вполне легко было потерять из виду. К тому же мерзкая морось, начавшаяся пару часов назад, перешла в ливень, видимость упала практически до нуля.

– Срочно вызови командира. – Приказав это матросу, Малеев недовольно заметил, обращаясь уже к Дмитриеву: – Какой может быть поиск в таких условиях? Мы японцев заметим, только если упремся им в борт.

Через минуту на мостик поднялся командир и, приняв доклад от лейтенанта, недовольно поморщился. Он и сам прекрасно понимал, что поиск превратился в бесполезное мероприятие. Когда планировался поход, ожидалась темная безлунная ночь, что само по себе предопределяло очень плохую видимость, однако пошедший проливной дождь еще больше усугубил положение. Ни о каком выполнении боевой задачи теперь не могло быть и речи, да и какая, к черту, боевая задача, когда невозможно рассмотреть свои собственные корабли. Сигнальщиков Науменко не винил. По большому счету, их вины в случившемся не было никакой.

– Андрей Михайлович, где мы в настоящий момент находимся? – поинтересовался он у штурмана.

– В пяти милях от архипелага.

– Ермий Александрович, продолжать выполнение задания, предельная внимательность, выставить дополнительных наблюдателей, команде полная боевая готовность, скорость снизить до шести узлов. Вопросы?