Онлайн книга «Знак Гильдии»
|
– Красивая? – спросила она вдруг. – Очень. Волосы, как темный мед. Высокая, фигуристая. Почти как ты, но, конечно, ты лучше. Коротышка трактирщик искренне считал жену образцом красоты. Даже теперь, когда ей сорок и у нее двое взрослых детей. За свои слова он был вознагражден легкой улыбкой. Но тут же Юнфанни нахмурилась: – Думаешь, воры? – Не знаю. Вообще-то похоже... На даме драгоценностей, как на бродячей собаке блох. Да какие камни крупные – хоть клади вместо гнета, когда капусту квасишь! А ты знаешь, я в молодости был в Аргосмире подмастерьем у ювелира... – Знаю, Пышечка, не надо в сотый раз... В камнях разбираешься, кто же спорит! Ну и что? Обвешалась красотка стекляшками – пусть, раз ей нравится! Трактирщик загадочно улыбнулся и с удовольствием произнес: – А вот и не стекляшками! Настоящие камни, так-то! И у каждого массивная оправа! Старинная! Дивной работы! Вот! Юнфанни открыла глаза, резко выпрямилась: – Настоящие?! – Еще какие! Имя назвала легко, без запинки. А слуга вздрогнул и быстро так на нее посмотрел, словно ожидал услышать что-то другое. А слуга – не поверишь! – в бархате! – Небось господские обноски... Где он сейчас? – На кухне. Приглядывает, как госпоже готовят смородиновый отвар с медом. Да ни за чем он, стервец, не приглядывает, кухарку по заднице шлепает. Я заходил, видел. – Вот что, Пышечка, принеси мягкие туфли – те, старые, в чулане... Сама отнесу отвар госпоже. Гляну, какое счастьице послали Безымянные-Безликие за неустанные молитвы... Так и получилось, что с кубком отвара на пороге комнаты гостьи встала сама Юнфанни. Она и нарвалась на дикое зрелище: перед зеркалом торчало косматое седое пугало и держало в пергаментно-желтых руках ожерелье. Юнфанни вскрикнула, уронила кубок. Старуха обернулась – ну и рожа! – и вскочила со стула. Даже в испуге и растерянности трактирщица успела заметить, что на этой твари открытое синее платье с сиреневым корсажем – точь-в-точь как муж описал наряд гостьи. Жуткая старуха прыгнула вперед, ожерельем стегнула хозяйку по лицу, целясь в глаза. Ожерелье лопнуло, камни разлетелись по комнате. Юнфанни вскинула ладони к глазам, закричала, шарахнулась в сторону. Бабка проскочила мимо нее в коридор. Дверь была крайней, у самой лестницы. Снизу доносился топот: это спешил на крик жены трактирщик, следом за ним торопился Красавчик. Юнфанни встала в дверном проеме, махнула рукой: – Воровка! Старуха! В платье госпожи! Наверх побежала, на чердак! Вьянчи помчался туда, куда указывала гневная длань его супруги. Толстячок трактирщик так и не понял, как ухитрился оступиться на знакомой лестнице. Его что-то больно ударило по лодыжке... но там же не за что было зацепиться ногой! Возможно, эту загадку мог бы прояснить Красавчик, бежавший след в след за хозяином. Так или иначе, трактирщик рухнул под ноги парню, который ловко через него перепрыгнул. Вьянчи кубарем покатился вниз, а Красавчик ринулся на чердак, крикнув через плечо: – Хозяюшка, помоги мужу! – Пышечка, ты живой?! – кинулась Юнфанни к супругу. А Красавчик в два счета оказался на чердаке и на третий счет получил по башке коромыслом. За другой конец коромысла держалась бабка, готовая дорого продать свою свободу. То ли у молодого разбойника была дубовая башка, то ли старуха в последний миг узнала сообщника и успела слегка отклонить подобранное в куче старых вещей «оружие»... Так или иначе, парень не лег замертво к ногам в синих туфельках. Более того, проявил редкую для себя способность мыслить быстро и толково. – Снимай платье! – приказал он без тени заикания или «распевания». – А?.. Как?.. Что?.. Зачем?.. – Бабка в панике вцепилась в платье, словно его собирались сорвать с нее силой. – Платье снимай, дура! И туфли! Да скорей, а то сейчас набегут!.. Старуха настолько ошалела от происходящего, что подчинилась парню, которого до сих пор презирала и поколачивала по любому поводу. Скинув через голову платье, бабка осталась во всей своей неприглядной наготе. Подхватив ее одежду и туфли, Красавчик устремился вниз, бросив: – Жди! Как смогу – приду! И тут же с лестницы донесся его вопль, полный гнева и страха: – Да что ж это за притон такой? Воры бегают, демоны летают... По обрывкам голосов бабка поняла, что челядь и хозяева сгрудились вокруг Красавчика, а тот излагает складную историю, как догнал воровку, уцепил за подол, а та огненным языком вылетела из одежды и унеслась в чердачное окно. Вот и доказательство: платье и туфли – надо же, и не обгорели совсем! Не успела Лейтиса перевести дыхание и порадоваться неожиданной смекалке парня, как стерва кухарка предложила осмотреть чердак – мол, толпой не так боязно! Не дослушав, старуха кинулась к чердачному окну и опомнилась лишь на загаженной птицами дощатой крыше. Было холодно, неуютно и страшно... да, страшно! Будь на Лейтисе платье, она не струсила бы принять бой хоть со всеми здешними слугами, но так... А тут еще опомнилась Орхидея, принялась осыпать ее упреками. Бабка отвела душу, в увесистых выражениях посоветовав «подруге» заткнуться, а потом начала прикидывать, как быть дальше. В комнате должно быть второе платье, в сумке. Добраться бы туда, одеться, собрать драгоценности – и ходу из «Смоленой лодки», чтоб ей потонуть! А почему не попытаться? Ставни в комнате нараспашку... Только не сообразить, где ее окно... Ах да! Хозяин хвастался, что окна комнаты выходят на море! Отлично! Со двора ее могли бы заметить, а с моря – разве что пара чаек... Перегнувшись за край крыши, старуха оглядела стену. Открыты два окна. Кажется, ей нужно вот это! Ну-ка, заглянуть хоть глазком... Рискованно свесившись с крыши, Лейтиса еле удерживалась от падения. За облюбованным ею окном тощая, похожая на рыбу, до макушки налитая высокомерием мамаша успокаивала такую же тощую дочку, перепуганную криками: – Дитя мое, ты позоришь своих доблестных предков! Это всего-навсего пьяная свара постояльцев, она не стоит нашего внимания. И запомни: Дочери Рода ни при каких обстоятельствах не визжат, как свиньи! Она гневно отвернулась от своего робкого чада и узрела в окне лицо висящей вниз головой старухи. Ветер трепал грязно-седые космы. – Привет, – сказало лицо. – У-и-и-и-и!!! – завизжала достойная дама так, что любая свинья онемела бы от почтительного восхищения. Затем с отвагой, достойной ее доблестных предков, госпожа рванулась вперед, захлопнула ставни и накинула изнутри крюк. Бабка, с трудом перевернувшись, встала босыми ногами на резной карниз, который опоясывал здание. Философски сказала то ли себе, то ли Орхидее: |