Онлайн книга «Привычное проклятие»
— И пусть! Кто я таков, чтобы считать себя хоть на медяк ценней людского сора, что равнодушная рука судьбы сметает на костер? — «Проклятие Главы Клана», акт второй! — восхитился юноша. — А свою ценность ты знаешь сам. Раушарни много лет заставлял людей смеяться и плакать. Заставлял каждого — каждого! — почувствовать себя героем. Заставлял жить чужой жизнью — яркой, гордой, даже если горькой… Покажи мне хоть одного разжиревшего лавочника, хоть одного наглого наемника, который оставался равнодушным на скамье аршмирского театра. Укажи мне такого зрителя — и тогда можешь катиться к своей родне вычесывать коз! — Господин красиво излагает! — оценил Раушарни. — Ему бы самому писать пьесы! Юноша смутился так, что уши побагровели. Вдохновенный строй речи сломался. — Я… как раз хотел показать… Два акта, про юность Ульгира… Но я сейчас про другое!.. Ты сам пойми: неправильно это! Несправедливо! Лекарь сказал: ослаблены голосовые связки… Неужели все чудо в каких-то связках? Есть же что-то еще… талант! Этого не отнимешь травкой, подброшенной в вино! Раушарни покачал головой. Он не был убежден, но призадумался. А Лейчар обвел взглядом всех, кто был в трапезной, словно надеясь найти в них союзников: — Если бы вы послушали мастера… — А и послушаем! — подхватил Кринаш. — Отужинаем, а потом попросим почтенного Раушарни — пусть нам что-нибудь этакое, красивое… Это предложение явно не обидело старого актера. Он хотел ответить, но за дверью грянул такой неистовый лай, что Кринаш кинулся на крыльцо. Все выбежали за ним. У калитки Молчун и Верзила поддерживали под руки невысокую круглолицую женщину. Ноги ее разъезжались по грязи, подол платья был перемазан в глине. Сбившийся с головы платок открывал растрепанные светлые косы. Кринаш поспешил к нежданной гостье: — Не знаю, какими судьбами привело сюда госпожу, но добро пожаловать! Я… Представиться ему не удалось. Гостья приободрилась и затараторила: — Ну хвала Безликим не ждала не надеялась думала конец слуги подлецы кто же будет бедную вдову защищать ну и дороги тут у вас говорил мне покойный свекор дура ты Сайвамара бабье дело дома сидеть это и есть «Посох чародея» мне в Шаугосе говорили жуть какая эти тролли а собака с цепи не сорвется? И резко замолчала, глядя хозяину прямо в лицо. Кринаш опешил. Вроде бы эта особа говорила на его родном языке, но трещала с такой скоростью, что понять ее было непросто. Впрочем, из этих отрывистых и спутанных речей он выхватил промелькнувшее имя: — Мою госпожу зовут Сайвамара? Гостья встряхнулась, как уточка, всем телом, одернула платье на круглых бедрах и закивала так яростно, что крупные бусы запрыгали по груди: — Сайвамара Осенний Вечер из Семейства Тисабет можно горячего молока зачем вы тут селитесь всякие тролли бродят а слуги сказали все равно ее никто не хватится а хватятся так на троллей подумают а меня в Джангаше жених ждет и нечего меня под локоть хватать сама на ногах стою небось не пьяница какая мне покойный свекор говорил ты Сайвамара хоть и дура дурой а все-таки настоящая дама жених сукном торгует может бывали в Джангаше воды бы согреть умыться! И снова резко оборвала тираду и устремила благожелательный взгляд в лицо хозяину. На этот раз Кринаш не был застигнут врасплох и уловил ключевые моменты рассказа: — Госпожа ехала в Джангаш к жениху? А по дороге ее ограбили слуги? Сайвамара сделала безнадежную попытку одновременно закивать и замотать головой — весьма забавное зрелище. — Хотели ограбить со мной не пройдет ушки на макушке до чего собака жутко лает кошелек под юбкой спрятан кольца хотели снять я подслушала сказала мне к речке умыться приспичило как настоящая дама видел бы покойный свекор как я по кустам сигала зато деньги при мне остались может и не дура а тролли правда женщин едят или для чего другого утаскивают а мы так и будем у калитки стоять? — Не будем у калитки стоять, — любезно улыбнулся Кринаш. — Госпожа много пережила, но теперь все позади. В «Посохе чародея» все рады милой гостье. Собачий лай взлетел чуть ли не до небес, словно Хват доказывал: нет, не все на постоялом дворе рады милой гостье! * * * — Легче, пень еловый, не сверни подпорку! Наверх глянь, орясина! — рассыпалась в полумраке беглая скороговорка. — Как сейчас эти доски на нас хряпнутся! Той чугунной чушке, что у тебя на плечах, ни хрена не будет, а вот мою голову надо беречь! — Да я осторожненько… — отозвался медленный густой бас — и тут же налился запоздалым возмущением: — Это у кого чушка?! Вот как тресну по твоему гнилому кочану! — Сразу видно — старые друзья, хорошо друг друга знаете, — влился в ссору презрительный хрустальный голосок. — А наверх все-таки гляньте — оба! Воцарилось молчание. Даже в темноте, которую слегка рассеивал свет небольшого фонаря, свод подземного хода выглядел ужасно. Доски покоробились, прогнулись, корни деревьев раздвинули щели. Возможно, когда-то это было надежным сооружением, но сейчас больше походило на ловушку для нахальных визитеров. — Если мечтаете быть закопанными заживо, — продолжила женщина, — предупредили бы заранее. Я взяла бы с собой кого-нибудь поумнее, кто не станет в пути ссору затевать. — А я и не напрашивался! — строптиво отозвался бойкий голос. — И Тумба тоже! Нужны тебе умные, так их бы и брала, да не двоих, а побольше. А нас с Тумбой оставила бы в лагере кашеварить, мы б не рыдали из-за этого. — Угу! — красноречиво согласился из мрака Тумба. Уанаи повыше подняла стеклянный фонарь с толстой свечой внутри. Все-таки неплохой лаз, просторный. Даже наклоняться почти не надо. И воздух не очень затхлый, откуда-то сверху тянет сквозняком. — Я могла бы справиться и одна, — соизволила атаманша ответить своей бунтующей команде. — Но с вами проще. Тумба понадобится, если Курохват после пыток не сможет идти сам. Унесешь его, Тумба? — Троих таких унесу, — самодовольно откликнулся Тумба, уже забывший недовольство. У него в голове две мысли одновременно не уживались, как две хозяйки у кухонного очага. — А у тебя, Бурьян, есть подружка из прислуги. Сам говорил, что вы с ней в замке каждый уголок… — Да чтоб я еще раз хвастаться вздумал! — покаянно взвыл Бурьян. — Многоликая меня за язык тянула! Которые помалкивали, те сейчас у костра греются, а я тут, как червяк земляной, ползу по какой-то норе… — Все, — перебила его ксуури. — Приполз, господин червяк. — Это — дверь?! — вопросил Бурьян. — Вот к этому можно прикоснуться, да? А ты уверена, атаманша, что властитель замка захочет с нами возиться — откапывать, на костер укладывать? Опасения Бурьяна были вполне объяснимы: над черной дверцей потолок просел так, словно земля собралась плюнуть в непрошеных гостей. |