Онлайн книга «Рыцари плащаницы»
|
– Я? – удивился Козма. – Зародьяр говорил: ты знатного рода. Он сказал, что ты будешь с ним только в этой поездке. Потом будешь сам рыцарь. Это ты придумал, спуститься с башни ночью и напасть на Юсуфа? – Что из того? – Я пятнадцать лет ношу меч, но никогда не слышал, чтобы семеро воинов убили сорок, не потеряв ни одного своего! И взяли такую добычу! Одни кони стоят не менее сотни безантов, а еще одежда, обувь, оружие… Когда весть об этой битве разнесется по Сахелю, к тебе придут сотни воинов. Но ты помни: я обратился первым! – Запомню! – пообещал Козма. – Если набирать воинов, лучше тебя не найти. Сеиф поклонился, приложив руку к груди, и ускакал к своему табуну. Козма взялся за поводья и догнал Иоакима. – На привале ампутирую Ги руку, – сказал, поравнявшись. – Поможешь? Подержать? – Когда резал жену эмира, меня не звал, – хмыкнул Иоаким. – Ее бы подержал… – Начинается! – вздохнул Козма. – Выдь на Волгу, чей стон раздается?.. – Три месяца без женской ласки! Мы что, не люди? – На Стеллу посматриваешь! – Есть на что смотреть. Помнишь, ночью? – Она ж дите! – Как сказать… Времени было мало, но разглядел… А как это дите черкесов местных к земле пришпиливала, помнишь? Да еще ножкой потом! По ребрам, по ребрам!.. Огонь, девка! – Мало тебя Дуня по роже била! – Мало, – согласился Иоаким. – Пусть бьет! Мне только радость. Побьет, а потом гладить начинает, жалеть… И целует так, что сознание теряешь! Откуда только сила… А обнимает как! – Прекрати! – велел Козма, скрипнув зубами. – Пробило?! – злорадно хохотнул Иоаким. – Риту вспомнил?.. Ладно, сговорились! Жаль Ги. – Мне тоже жаль, – вздохнул Козма. – Поймал парень стрелу, что мне назначалась… – Кто знает, что нам назначено… Старики живут, а пацанята гибнут. Под Путивлем насмотрелся, как они кровью харкали, до сих пор не забыть… – В Великую Отечественную пацаны тоже воевали, – хмуро сказал Козма. – Мой дед в партизанах с четырнадцати, ранен дважды… Иоаким в ответ только вздохнул. – Чем тебя Сеиф угощал? – спросил после недолгого молчания. – Видел, видел… – Самогонка какая-то местная. Сивуха. Горло дерет… – Покажи! Козма достал баклагу. Иоаким без лишних слов вытащил пробку и приложился к горлу. – Я для Ги брал! – возмутился Козма. – Хватит тут Ги, – примирительно сказал Иоаким, возвращая баклагу. – Еще с литр… – он прижмурился, оценивая ощущения от напитка, громко срыгнул. – Действительно – сивуха. Из фиников гнали. Или прямо из пальмы. Может, из кактуса… Вкус такой. Но все равно хороша. Что это Сеиф расщедрился? Он мужичок прижимистый; видел, как они покойников обдирали – до голого тела? – Все тут такие. Нас с тобой продали за пару сапог. – Продешевили… Сейчас локти кусают. Мы с тобой – ого! – Сивуха подействовала? – Забирает!.. Так откуда баклага! – Сеиф подлизывался. На службу просится. – К тебе? – захохотал Иоаким. – Служить? – Ночная вылазка обошлась без потерь, если не считать рану Ги. Добыча большая. На Востоке любят удачливых. Так что нечего смеяться. – А ведь правда! – хлопнул Иоаким по плечу друга. – Наберем ватагу, захватим замок – их тут полно почти бесхозных по военному времени, оградим земли от чужаков и станем феодалами. Все будут нам кланяться, а мы на них плевать. Житуха!.. Козма вместо ответа привстал на стременах. Роджер впереди призывно крутил плетью над головой. Затем свернул вправо. С высоты своего роста Иоаким различил в той стороне развалины на высоком холме. – Пора и закусить, – сказал он радостно. – Да и задницу стер до крови. Не люблю я этот вид транспорта! – он похлопал по шее коня. – Воняет потом, газы пускает… Что не по нему, укусить может! Тварь! Машина лучше… * * * Козма туго перетянул обнаженную руку Ги чистой тряпицей у самой подмышки, обмотал повязку ремешком и закрутил палочкой. Пощупал пульс на запястье и удовлетворенно кивнул. Ги застонал и открыл глаза. – Выпей! Козма поднес к губам оруженосца баклагу. Тот глотнул и закашлялся. – Пей! – приказал Козма. – Будет не так больно! – Не чувствую руку, – слабым голосом сказал Ги. – Я жгутом ее перетянул. Как отпущу – почувствуешь! Оруженосец стал послушно глотать из баклаги. Затем обессилено растянулся на кошме. Козма расстегнул на юноше полукафтан, и приложил пальцы чуть ниже шеи. Ги стал затихать. Козма поднял взгляд. В шагах двадцати от него один из туркополов, подвесив зарезанного и ободранного барана на каменную стену, ловко потрошил тушу. Козма вздохнул и приподнял веки Ги. Затем придвинул к себе глиняную миску и вылил в нее сикер из баклаги. Бросил в миску пилку, нож, иглу с прочной ниткой, затем смочил в жидкости тряпицу и стал вытирать ею больную руку Ги: от жгута до распухшего, почерневшего локтя. Сидевший в сторонке на корточках Сеиф смотрел на его манипуляции с неподдельным любопытством. Примостившийся рядом Иоаким, – со скукой. Закончив с тряпицей, Козма подложил ее под руку оруженосца и смочил в миске ладони. Кивком приказал Иакиму сделать тоже. – Только добро переводим! – сокрушенно сказал Иоаким, но послушался. Козма взял нож из миски, прицелился и вдруг ловким круговым движением разрезал мышцы на руке возле самого жгута. Струйка крови брызнула на тряпицу, но тут же утихла. – Тяни! – велел Козма Иоакиму, указывая. Тот послушно сдвинул мягкие ткани, обнажив белую кость. Козма выхватил пилку из миски, приложился… Ги замычал. – Станет дергаться, сядешь ему на грудь! – приказал Козма, не переставая пилить. – Только руку не отпускай! Но Ги утих, и Козма быстро закончил пилить. Отбросив отрезанную руку в сторону, достал из миски иглу с ниткой. Знаком дав знать Иоакиму убрать ладони, стал ровными стежками зашивать огромную рану, пряча под пластами мышц и кожи обрезанную кость. Сеиф даже привстал, чтобы лучше видеть, зацокал языком. Закончив шить, Козма туго забинтовал культю полоской холста и отпустил жгут. Повязка быстро набухла красным на месте раны, но вскоре кровь на холстине стала подсыхать. Козма сел рядом с Ги, опустив на колени окровавленные руки. – Наловчился ты кости пилить! – одобрительно сказал Иоаким, присаживаясь рядом. – Буду держаться подальше. – Тебе б другое отпилил! – ответил по-русски Козма. – С большим удовольствием! Здесь евнухов ценят. – Бессердечный ты человек! – Я очень добрый. |