Онлайн книга «Пиранья. Первый бросок»
|
Он все еще колебался, пытаясь сообразить, каковы могут быть здешние правила этикета для подобных случаев, визитов незваных гостей, когда ситуация в один миг резко изменилась. Из ближайшей хижины, энергично колыхнув циновку, появилась необъятная негритянская тетушка в пестром платье и наверченном вокруг головы алом тюрбане, сделала несколько шагов, уперла могучие руки в могучие бока и сварливым голосом советской трамвайной скандалистки заорала что-то, глядя аккурат в сторону Мазура. Он не разобрал ни слова – должно быть, это и есть тот самый креольский язык, густо замешанный на французском, но с огромной примесью слов и выражений из доброй дюжины наречий мореходных наций, чьи представители во множестве навещали сии места. Он не шелохнулся. Толстуха заорала вновь – на сей раз, похоже, на относительно чистом французском. Не оставалось сомнений, что его обнаружили, вот только каким чудом, если он маскировался все же вполне профессионально? Новая очередь раздраженных воплей – теперь, к счастью, английский, хоть и весьма отличавшийся от того, какому долго и добросовестно учили Мазура засекреченные преподаватели, но все же относительно понятный. Понемногу стало ясно содержание ее оглушительного монолога: толстуха заявляла, что честные люди не подкрадываются таким вот образом к частной собственности мирных и порядочных людей, а если у нахала еще сохранились остатки благовоспитанности и он не питает вовсе уж разбойных замыслов касаемо жизни и здоровья хозяев, а также их нажитого тяжким трудом добра, то ему следует вылезти и представиться. Вздохнув, Мазур выбрался из своего укрытия. Он даже не пытался привести костюм в порядок, заранее зная, что это бесполезно. Хозяйственно приставив свою дубинку к стволу ближайшей пальмы, раскланялся и сказал: – Здравствуйте, тетушка. Тетушка громогласно сообщила, что будет весьма признательна богам белых, черных и желтых людей, а также лесным духам, если они на будущее избавят ее от самозванных племянничков. И, не переводя дыхания, рявкнула: – Хозяин ждет в доме. Живо-живо, пошелпошел! И указала на соседнюю хижину. Все же это смахивало на приглашение, и Мазур направился туда, испытывая мучительную неловкость. В хижине было чисто, пахло сушеными зельями и пылью. На толстом чурбачке сидел морщинистый, старый негр не особенно и экзотического вида: на нем были прозаические рубаха и штаны, вот только на шее висела целая связка ожерелий из цветных узелочков, бисера и кусочков дерева. Взирая на Мазура с философским любопытством, он попыхивал кривой трубочкой, в которой, судя по запаху, дымил столь ядреный местный самосад, что моршанская махорочка рядом с ним показалась бы фимиамом. Среди висюлек на шее старика обнаружились целых три английских медали. Мазур как раз их разглядывал, когда старик указал ему на второй чурбачок. Пришлось поспешно сесть. – Бежишь от кого-то? – осведомился старик. – Немного,– согласился Мазур, собрав в кулак все свои дипломатические способности (если только таковые у него имелись). – Как это – немного? – За мной гонятся не власти, а несколько плохих людей,– тщательно все взвесив, подыскал Мазур подходящую формулировку. – А зачем? – Они хотели, чтобы я предал своего вождя и перешел к ним на службу,– сказал Мазур. – А ты не хотел? – А я не хотел. – Присяга? – употребил старик вполне цивилизованный английский термин, потеребив медали на крученом шнурке.– Это я понимаю. Сам присягал его величеству Георгу. – Что-то вроде,– осторожно сказал Мазур, вовремя вспомнив, что для всего мира он, собственно говоря, лицо штатское. Присмотрелся к медалям. Шестиконечная «Звезда Африки» и два светлых кружка с профилем помянутого короля, Георга VI. Сдается, во вторую мировую хозяин хижины украшал своей персоной ряды королевской армии. По возрасту соответствует. – И ты от них убежал,– утвердительно сказал старик. – Убежал. – За тобой гонятся? – Не думаю. Вряд ли. Они городские люди и не знают джунглей. – А ты знаешь? – Как сказать...– с той же осторожностью ответил Мазур.– У себя на родине я жил в лесу. У нас другой лес, но все равно... Лес есть лес. Старик понятливо кивнул: – Давно бежишь? – С утра. – Какая суета... Не живется вам спокойно, городским... Все равно, белым или черным... Решившись, Мазур указал на медали: – Это твои, почтенный старый человек? – Мои. – Вот видишь, ты тоже когда-то суетился... – Я был молодой и глупый,– сказал старик, дымя самосадом.– Меня спросили: «Хочешь повидать мир?» Я сказал, что хочу. Тогда мне сказали: чтобы повидать мир, нужно идти на войну. Я подумал и сказал: согласен... Глупость – это молодость, а молодость – это суета. Мудрость – это старость, а старость – это спокойствие. Не самая грандиозная мудрость, но самая справедливая. Потому что так оно все и обстоит. Вот мне не хочется никуда идти и никуда спешить. Потому что мир от этого не изменится. Не было никакой нужды убивать белых мужчин и спать с белыми женщинами... впрочем, и черных это касается. Закат и море остаются прежними. Всегда. А ты, я смотрю, еще не устал суетиться... – Каков есть...– развел руками Мазур.– Ты знаешь дорогу в Викторию? – Знаю. – Как туда добраться? – А вот этого я и не знаю,– сказал старик.– Честное слово. Я знаю, как туда идти – если пойду сам. Но объяснить другому ни за что не смогу. Если ты меня правильно понимаешь... Умом Мазур его, возможно, и понимал, но вот сердцу эта экзотическая философия была решительно не по вкусу. Он ощутил нешуточное раздражение – тоже мне, ворон здешних мест, философ из Ясной Поляны... – Я правду говорю,– сказал старик.– Ты зря сердишься. «Мысли читает, старый черт?! Очень похоже, это и есть здешний „бон ом де буа“, „лесной добряк“, этакая помесь колдуна и знахаря. Вон сколько зелий поразвешано, косточки какие-то лежат связками, и в горшке тоже, полный горшок, до краев,– то ли куриные, то ли крысиные, перья петушиные в пучки увязаны... » Рассказывают про этих колдунов разное, форменные сказки в том числе. Наслушался. На миг Мазуру стало неуютно, ожил глубоко загнанный в подсознание, но присущий каждому городскому человеку страх перед таящимся в глуши Неведомым. – Ты меня не бойся,– сказал старик.– У нас на островах людоедов никогда не было, это где-то в других местах... – Я и не боюсь,– сказал Мазур. – Боишься. – Ну, не в том смысле... Любой человек немного побаивается неизвестного.– Мазур решил сменить тему: – Здесь найдется кто-нибудь, кто может показать дорогу в Викторию? |