Книга Эльфийский посох, страница 17 – Наталья Метелева

«Надо бы спросить у Лемуана, просился ли он куда-либо еще, — подумал лорд. — Впрочем, поздно. Да и как я смогу отказать тому, кто просит искупления?»

— Хорошо, я беру тебя юнитом, Кимерт.

Юноша просиял:

— Клянусь слезами Солониэль, вы не пожалеете, лорд!

И эта клятва тоже не понравилась Даагону. Не делает ли он очередную ошибку? Сможет ли вовремя обезвредить Кимерта, если подозрения подтвердятся? С другой стороны, врага лучше держать перед глазами, а не за спиной.

— Собирайся, юнит, выходим через час, — сказал лорд. — И найди мне того охотника из диких, что рвался в зал совета, Лиэна. Судя по его рогатине, к охоте на оборотней-медведей ему не привыкать.

— Его уже давно ищут по приказу королевы, но он как сквозь землю провалился прямо из дворца. Никто не видел его с того момента, как был разрушен Посох Духа.

Исчезновение охотника показалось странным и нехорошим. Но потом лорд припомнил случайно услышанный им разговор Тиниры с Лиэном, точнее, ее реплики. Если эльф пришел увидеть Посох Духа, то какой смысл ему оставаться в столице после его утраты? И все же с Тинирой следовало потолковать, но позже — у них будет достаточно времени в походе. А вот к хранителю свитков заглянуть нужно уже сейчас — и попрощаться, и запас рун перед походом пополнить не мешает. Но сначала — к храму Галлеана, где нашли мертвых стражей.

Их тела со странными обугленными ранами уже обряжали для обряда прощания. Горькие складки легли у губ лорда: оба эльфа были еще так молоды. Он обошел вокруг храма и почуял след меча, ведущий от вороха листьев к востоку, но тот был уже остывший и растаял в десятке шагов.

К Хоэрину лорд пришел темнее тучи. Седой маг, едва глянув на посетителя, тут же призвал откуда-то из глубин хранилища чашу с зельем.

— Это укрепит твой дух перед походом.

— Дух… Да разве он у нас все еще есть, Хоэрин? Ведь мы утратили даже Посох…

— Посох, но не Дух. Конечно, это был могучий артефакт, но не дерево делало его священным для нас.

— Что-то подобное я как-то слышал от одного имперца, — глянул исподлобья лорд. — Целые сутки слушал, вися на дыбе. Очень… запоминается. Я теперь имя того инквизитора, Ферре, и захочу — а не забуду.

— Ты никогда не рассказывал об этом. Как тебе удалось уйти?

— Дерево хорошо горит, а я хорошо переношу огонь. Правда, не любой. Иногда огонь бывает и черным.

Хранитель, с начала разговора ни разу не заглянувший в свитки, облаком висевшие вокруг него, быстрым движением выловил один и протянул Даагону. Остальные, повинуясь небрежному взмаху руки, с шорохом вспорхнули к своду, точно стая летучих мышей.

— Это тебе тоже может пригодиться, Даагон. Не сейчас. Когда покажется, что, кроме того черного огня, в мире нет никакого другого. Даже в тебе самом, несущем огонь Галлеана.

— Спасибо. Я пришел сказать, что вычислил сына. Он здесь. Но моя мечта сбылась самым изуверским способом из всех возможных.

Хоэрин вопросительно поднял бровь, но промолчал. И Даагон был благодарен за это молчание. Что он мог сказать? Что его сын — убийца и трус? Убийца, не пощадивший товарищей по оружию. Трус, молчавший о Древе Смерти, не предупредивший никого в страхе за свою жизнь. Трус, желавший смерти отца, чтобы эльфы уже ничего не могли изменить, даже если узнают о его связи с Древом.

Не мог лорд признаться, что у него такой сын. Сначала надо с ним поговорить. Но об убитых стражах он молчать тоже не мог.

— Я видел останки погибших, — сказал он. — А сегодня утром держал в руках меч, способный оставить обугленные срезы на плоти. Алкинор болен, и даже мне не удалось снять с него порчу Выжженных Земель.

Хоэрин свел брови:

— Порчу… И ты не сказал королеве об Энрахе?

— Бессмысленно. Он уже избавился от меча, и я не смогу ничего доказать. Поэтому и рассказываю это тебе, Хоэрин. У храма я почувствовал след Алкинора, но дальше он затерялся, а времени на поиски нет. Теперь вся надежда на тебя: ты сильнее и можешь найти меч по следу моей магии в нем. Может быть, он приведет к Эосте или даст какую-то подсказку, где ее искать… если еще не поздно.

Хранитель кивнул:

— Сделаю. Идем.

Они покинули хранилище и по пути до развилки троп шли вместе. Старый маг опирался на высокий посох — простую узловатую палку, даже без навершия с кристаллом. Впрочем, Даагон давно подозревал, что таким кристаллом было все древко цвета янтаря.

— И как ты поступишь, если вина Энраха подтвердится? — спросил Хоэрин.

— Не знаю. Пока она не доказана, он невиновен, и я попробую ему помочь. Он ведь тоже… болен.

— Не всегда возможно помочь, Даагон. Думаю, у тебя есть веские причины считать, что ты не ошибся. Род этого стража троп давно известен, как ты сам убеждал меня.

— Да, убеждал. Но только весь он погиб у границ Империи десять лет назад, а сам Энрах еще через пять лет бежал из плена инквизиторов. При этом в живых не осталось никого, кто помнил бы его в лицо и мог бы подтвердить или опровергнуть, что этот эльф — действительно сын рода Даэлир. Идеальное прикрытие для того, за кем охотятся друиды Древа Смерти.

— То есть он знал о Древе столько лет и молчал.

— Кто знает, что осталось в памяти новорожденного? — горячо возразил Даагон. — Думаю, ничего, кроме первородного ужаса.

— Подожди. Я еще не услышал доказательств, что Энрах и есть твой сын.

— Он успел снести голову напавшему на меня демону. Как Энрах узнал о невидимой атаке? Двойник таился в ложбине, и даже я прошел мимо, не заметив. Меч же был брошен издалека и угодил точно в цель. Такой удар можно нанести, только определив точку атаки на разум атакуемого. И только мой сын мог уловить эхо атаки.

— Хороший довод, но не выдаешь ли ты страстно желаемое за действительное?

— Его меч — второй довод. Кто из эльфов, кроме носителей огня Галлеана, способен справиться с огнем Преисподней? Но, главное, это Эоста. Только мой сын мог понять раньше всех, что пророчица становится не просто серьезным препятствием на его пути, а угрозой немедленной смерти. У Энраха была причина ее устранить, ведь перед атакой демона я намеревался похитить девочку и передать ей древо Эрсетеа. И еще. На ристалище я не заметил в нем ни малейшего беспокойства отсутствием девушки, за якобы оскорбленную честь которой он не так давно всерьез пытался меня убить. Выходит, он знал, что ее там не будет, и знал, почему.

— То есть он убийца и трус.

Даагон судорожно вздохнул:

— Мне больно слышать такое, и я не буду его осуждать, Хоэрин. Да и как могу я осуждать того, кто стал первой жертвой Древа Смерти и стал ею по моей вине. Не забывай, он ведь спасся. Если мальчик тридцать лет прячется от Древа, это что-то значит. Он не сдался и борется!

Они дошли до развилки, и пора было прощаться.