Книга Огнетушитель для дракона, страница 5 – Наталья Метелева

– А-а-а… То-то я смотрю, дизайн такой допотопный. А где у тебя бортовой компьютер и прочая электроника? Что-то не похоже, чтоб была.

– Введите пароль для доступа к информации, – отбрехался я самой, что ни на есть, магической формулой.

Я надеялся – отстанет. Не тут-то было.

Парень переполз на сиденье второго пилота. Задумчиво глядя в обзорное стекло, не забывая при этом крепко держаться за ручку сейфа, чтобы – как до меня дошло с большим опозданием – я не мог его катапультировать без риска лишиться своих сокровищ, он изложил все подмеченные им несуразности моего поведения.

То, что летающих экскаваторов не бывает в человеческом мире – ещё самое малое из моих прегрешений. Вспомнил он и драконьи крылья, и по-змеиному гибкий прожорливый ковш, и о том, что, судя по прибору, топливо на нуле с начала полета.

– И учти, робот, или как там тебя… – завершил он описание моего позорного провала. – Я включил телефон, и наш разговор прослушивается и записывается, а за нами по следу идут мои друзья.

Я как раз остановился передохнуть на лесной поляне, и только потому не упал. Насчет друзей он врал: я бы заметил преследование. Но вот насчет чудесных возможностей телефона… Я всем нутром чуял, что его коробочка мертва, как те домики-гнилушки в заброшенной деревне. Но кто их знает, этих хитрых людей, у которых даже вещи коварны и смертоносны?

Ну, почему, почему я не позволил волку поужинать ядовитым человеком? Придётся теперь исправлять оплошность. Как готовят мухоморы, чтобы не отравиться? Вымачивают в молоке? А если не поможет? И где в тайге бродит молоко в достаточном количестве?

– Я тебя съем, – предупредил я человека ритуальной формулой.

Он поверил сразу. Волчий хвост, прицепленный к рюкзаку – весьма убедительный аргумент. Парень стал бледно-зеленым, как пресловутая поганка.

– Подавишься, – неубедительно предположил он.

Я продолжил мечтать вслух:

– Съем вместе с телефоном. Топливо, как ты заметил, у меня кончилось, а ближайшая бензоколонка далековато.

– Только попробуй! Между прочим, наши координаты сейчас отслеживаются по моему телефону через спутник. Я с дядей договорился. Сразу долбанут ракетой, мотором чихнуть не успеешь. Твоя жизнь сейчас напрямую зависит от состояния здоровья заложника.

– Это ты, значит, мой заложник?

– Ага, – моргнули голубые славянские глаза. А, может, и арийские. Я в человеческой генетике не так хорошо разбираюсь, как дед, изучивший людей назубок.

Я распахнул дверцу. Процедил, вытряхивая назойливый груз:

– Дуй отсюда, пока цел.

История повторилась. Парень успел уцепиться за шасси и, когда я поднялся в воздух, болтался под брюхом вертолёта, как дохлый петух в орлиных лапах. Я устал бороться с упрямым самоубийцей.

– Ну, чего тебе от меня надо?! – не выдержал я, испугавшись, что он оторвет мне лапы.

– Мне в Москву надо! – проорал он. – Ты же туда летишь, я понял. Или подбрось хотя бы до ближайшего города. Но лучше в Москву.

А, так он просто решил сэкономить на проезде?

– Я тебе пригожусь, робот!

– Не представляю, зачем.

Он тоже не представлял, и его нахальный голос дрогнул:

– Ну, помоги мне, пожалуйста. Куда я с такой ногой? Рана гноиться начала. И сестру надо предупредить. Мне только двое суток дали, понимаешь ты, железяка тупая? Сорок восемь часов! Из них шесть уже прошло.

Мне стало стыдно: это я частично виноват в его беде. Со здоровой ногой он бы вернулся к своим в срок.

– И почему ты с людьми не остался? – проворчал я, метко запнув его в кабину.

Парень обнял спинку кресла как мать родную. Прижался щекой. Его снова знобило, и он, стуча зубами, сказал:

– Это ты про палатки? Нельзя было. Там туристы-экстремалы, я бы их подставил. А так всё чисто. Я у них только лекарства взял и нож. Ну, и штаны… – он покраснел. – Верну, как только смогу. Ты не думай, что я вор. А про слежку со спутника я на понты брал. У телефона аккумулятор сел, не должны засечь, пока отключен. Хочешь, я его выброшу?

Я хмыкнул. То есть, чихнул мотором. Парень встревожено покосился в окно.

– А ведь ты слишком разумен, робот, – сказал он, убедившись, что я не думаю катастрофически падать.

Я брякнул первое, что пришло в голову из человеческих телефильмов:

– У меня искусственный интеллект на кремниевой основе.

Человек ткнул в круглое стеклышко прибора на имитированном пульте, куда я переключил несколько зрительных рецепторов, чтобы подглядывать за будущим обедом, и добил меня:

– Ну, да. Верю. Песочные мозги – это здорово. И ещё вот в этом стеклышке я вижу кое-что странное.

– И что же ты там видишь?

– Драконий глаз. Такой же, как у чудовища на твоей секретной картинке.

Я испугался и перекинул зрительные рецепторы на лампу над аварийным люком за его спиной.

– У тебя галлюцинации! – сказал я. – Горячечный бред.

– Пусть будет бред, я согласен. Всё равно никому не расскажу, не хочу умереть в психушке. А ты не мог бы снова экскаватором стать или трактором?

– Зачем?

– Летающий трактор – это такой крутой бред, что никто глазам не поверит, даже если увидит. Но вообще-то затем, что они будут искать вертолёт пожнадзора.

– Кто они? И разве не в твоих интересах, чтобы тебя нашли как можно быстрее?

– Смотря, кто найдет.

Звали его Дмитрий. И учился он в загадочной стране Гнесинке на композитора. А в тайгу попал за долги: проигрался в игровые автоматы. В клубе подождали, когда сумма станет астрономической, и прижали должника. Никого не волновало, как студент будет выпутываться: или украдет у родителей, или честно отработает.

Хозяин клуба снизошел до слёзной мольбы парня: дал номер телефона фирмы, нанимавшей рабочих на северные вахты. Студенту обещали много бабок на таёжной стройке. Это выражение я долго не понимал: зачем бедному человеку много престарелых бабок, если они не входят в его рацион?

Рабочих возили из Москвы чартерным рейсом. Всё официально, даже трудовой договор подписали в солидном кабинете процветающей фирмы. Мобильник и личные вещи у Димы отобрали в аэропорту, заставив сдать в багажное отделение. На месте, ещё не дав ступить на трап, отобрали остальное: документы, банковские карты и деньги.

Таких, как он – азартных и наивных мальчишек от четырнадцати и старше – было еще десятка полтора. Они стали рабами на стройке какого-то нелегального заводика. Два раза в день – кормёжка. Семичасовой сон в бараке, провонявшем потом и рвотой. Колючая проволока с пропущенным током. Овчарки, как в концлагерях, которые Дима видел только в кино.

Самое страшное открытие он сделал уже через неделю: те, кто громко возмущался, исчезали ночью навсегда. Поговаривали, их пускали на органы. (Я не совсем понял этот момент Диминого рассказа и решил при случае выспросить подробнее, какие органы он имел в виду: милиции, власти или органы речи, например).