Книга Война ведьмы, страница 74 – Джеймс Клеменс

— Что ты вырезаешь, дорогая?

Она замахала на него руками.

— Не подсматривай, папа! Мне нужно спешить. Они уже идут! — Вид у нее был невероятно серьезный, брови насуплены, глаза прищурены.

— Послушай, милая, мне нужно поговорить со шкипером. Надвигается шторм. — Он потянулся к ее плечу.

— Нет! — Шишон ткнула в него своим маленьким ножом, заставив отпрянуть. — Мне надо закончить!

Пинорр потер длинную царапину от ножа на тыльной стороне ладони и нахмурился — он не рассердился, его удивила реакция Шишон. Обычно она отличалась уступчивостью, и ею было легко управлять. Такое поведение его обеспокоило. Поэтому он заговорил с ней таким суровым голосом, который нагонял страх даже на шкиперов.

— Шишон, оставь свою работу, доделаешь, когда поешь. У меня есть дела. Может, ты хочешь остаться с Мадер Джил?

Пальцы девочки замерли в воздухе, и она подняла к нему лицо, по которому текли слезы.

— Нет, папа.

Пинорр мгновенно почувствовал себя негодяем. Вздохнув, он наклонился к Шишон и взял ее крошечные руки в свои, крупные и сильные. Детские ручки обожгли его, точно раскаленные угли. Кожа девочки была горячей, видимо, она заболела. Может быть, поэтому и капризничает? Он еще сильнее пожалел о том, что был с ней резок.

— Извини, Шишон, — сказал он. — Ты мое сердечко.

Он прижал девочку к груди и поцеловал в макушку.

Она, не поднимая лица, что-то тихонько пролепетала.

Немножко отклонившись назад, он спросил:

— Что ты сказала, дорогая?

— Они уже почти здесь, — ответила девочка, стараясь не встречаться с дедом глазами.

Шишон продолжала сжимать в руках фигурку, над которой работала, но больше ничего с ней не делала.

— Можно посмотреть? — ласково спросил Пинорр, показав на фигурку.

Шишон заколебалась, затем, насупившись, медленно выпустила из рук свою поделку.

— Она еще не готова. Я не могу их как следует разглядеть, пока не закончу.

— Все в порядке. У тебя будет время после солнечной трапезы, — сказал Пинорр.

Он взял кусочек кости и присел на корточки, подставив фигурку лучам солнца.

От удивления у него широко раскрылись глаза. Искусство девочки производило ошеломляющее впечатление, а она считала, что работа еще не закончена. Мелкие детали, мягкие изгибы, даже вырезанные из хрупкого китового уса тонкие крылья дракона — все поражало своей симметрией. Он повертел фигурку под лучами солнца. Это могла быть работа настоящего мастера.

— Я хотела выкрасить дракона в черный цвет, папа. Он должен быть черным! — Она стукнула крошечным кулачком по палубе, и в ее голосе прозвучало огорчение. — А ее волосы — зелеными, как морские водоросли!

— Чьи волосы?

Он еще раз повернул фигурку и увидел, что на спине великолепного дракона сидит крошечная наездница. Сначала он ее не заметил, она терялась на фоне громадного дракона.

— Кто это?

Шишон криво улыбнулась одной стороной рта.

— Это она приближается, папа. Ты что, не слушаешь меня?

Он улыбнулся игре ее воображения.

— Значит, эти двое летят сюда, чтобы встретиться с тобой? — Он вернул ей фигурку. — И откуда же они?

Прижав фигурку к груди, Шишон окинула взглядом пустую палубу, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает. Затем она посмотрела на Пинорра.

— Из-под волн.

— Понятно, выходит, это морской дракон, как в сказках про ме'рай.

— Но этот еще и летает по небу.

Она подняла вверх пластинку китового уса и провела ею по воздуху.

— Ясно, — не стал спорить с ней Пинорр. — А они возьмут тебя с собой в свои замечательные приключения?

Она перестала водить по воздуху драконом и посмотрела старику в глаза. В ее взгляде он увидел потрясение.

— О нет, папа, они нас убьют.

И она снова принялась водить драконом по воздуху.

Пинорр чуть отодвинулся от нее, глядя на свою несчастную внучку, и потер руки, как будто пытался счистить с ладоней пыль от китового уса. Впрочем, на самом деле ему хотелось прогнать холод, который пронзил его после слов девочки.

«Болтовня слабоумного ребенка», — сказал он себе, вставая. Но в ушах у него все еще звучал далекий грохот бури, бушующей за горизонтом. Он снова взглянул на мирное море, но молнии и гром эхом звучали у него в голове.

Теперь Пинорр уже не сомневался.

На крыльях штормового ветра или на крыльях дракона, но к ним неслась их погибель.

Сай-вен смотрела на потрясенного Каста, разделяя его изумление. Как он может быть ме'рай? Наездник отпрянул от кораллового стола, словно хотел убежать от слов старейшины. Кровь отлила от его лица, и изображение Рагнар'ка проступило на щеке и шее, точно черная метка.

— Что за ерунду вы только что сказали? — пробормотал Каст.

Сай-вен повернулась к Совету. Она не сомневалась, что мастер Эдилл решил подшутить над несчастным Кастом. У него не было ничего от ее народа — ни пальцев с перепонками, ни внутреннего века. Да и темная кожа отличалась от бледных, светящихся лиц ме'рай.

Именно эти отличия привлекли Сай-вен к вечно задумчивому Касту. Даже сейчас, когда она на него смотрела, у нее сжималось сердце. Его выдубленная ветром красная кожа и волосы, черные, точно волны в полночь, не имели ничего общего с лицами и волосами ее соплеменников. Он был подобен гранитной скале в холодном море.

Мастер Эдилл сидел молча, но на его губах появилась тень улыбки, когда он заметил удивление девушки. Мать Сай-вен напоминала каменное изваяние. Другие члены Совета о чем-то тихонько переговаривались, явно недовольные его откровениями.

Мистресс Рупели, маленькая, порывистая женщина с ярко накрашенными щеками, повернулась на своем стуле и взглянула на мастера Эдилла.

— Не слишком ли вольное обращение с тайнами? — сказала она предостерегающе. — Ты, конечно, глава Совета, но это не дает тебе права открывать секреты ме'рай… этому… чужаку.

Сай-вен больше не могла молчать.

— Но Каст совсем на нас не похож. Вы только посмотрите на него! Как вы можете называть его ме'рай?

Девушка почувствовала, что глаза кровавого наездника обратились на нее, и под его взглядом щеки ее вспыхнули. Она совсем не хотела, чтобы ее слова прозвучали оскорбительно, словно Каст почему-то недостоин быть ме'рай.

Бросив на него извиняющийся взгляд, Сай-вен заметила в глазах кровавого наездника обиду. Ее необдуманные слова глубоко ранили его. Надо быть благоразумнее. Девушка уже успела понять, как к ней относится Каст, но боялась говорить об этом, пока до конца не разберется в своем собственном сердце. А он столько времени ждал от нее какого-нибудь знака, который показал бы ему, что она разделяет его чувства. И за его терпение и доброту она ответила ему пренебрежением.