Онлайн книга «Змея в тени орла»
|
– Это он тебе сказал? – поинтересовалась Легенда. – Шутишь? – Тресса глянула на нее. – Мужчины не обсуждают женщин, это женщины обсуждают мужчин. – Тогда откуда… – У меня есть глаза и уши. И немножко мозгов между ушами, чтобы сложить два и два. – Не уверена, – задумчиво произнесла эльфийка. – У тебя есть глаза, но ты закрыла их, любуясь собственными фантазиями. Уши у тебя тоже есть, но ты не хочешь слышать. А мозги свои ты используешь, чтобы придумывать оправдания там, где оправданий нет и не может быть. Ты рассказала ему, чем пришлось платить за его жизнь? – Зачем? – А он спрашивал? – Зачем? – Да хотя бы из любопытства! Тресса рассматривала травинки, потеряв всякий интерес к разговору. Легенда поднялась и ушла не прощаясь. * * * Йорика эльфийка поймала уже после отбоя, когда десятники, отчитавшись, разошлись, кто спать, кто дежурить. Вошла без стука. Йорик вздохнул разочарованно и поднялся из-за стола: – Вечер добрый. Садись. Легенда села на широкую лавку. Помолчала с минуту, разглядывая сотника. Тот, в свою очередь, смотрел на нее. Откровенно любовался, не слишком стараясь сдержать улыбку. Ухмылку. Паскудную, типично орочью похотливую ухмылку. Желтые противные глаза поблескивали в пламени светильников. – Я подумала, что тебе многое может быть любопытно, – сказала наконец Легенда. – И пришла ответить на незаданные вопросы. Вообще-то это должна была бы сделать Эфа. Но она не пожелала. Йорик молчал. Во взгляде его мелькнул неподдельный интерес, но хозяин не поощрил гостью ни словом, ни хотя бы кивком. – О том, что ты обязан жизнью Эфе, ты догадался и сам, полагаю. И с легкостью могу предположить, что такие, как ты, долгов не считают и обязанными себя чувствовать не умеют. Но ты хоть знаешь, какую цену назначила Сорхе за твою жизнь? Орк смотрел все так же молча. Только интерес в глазах стал напоминать интерес какого-нибудь садовода к особо колючему сорняку. – Тресса может становиться мужчиной, – сообщила Легенда. Что, если сотник не знает об этом потрясающем факте. – Пока еще не мужчиной, конечно. Так, мальчиком. И вот с этого мальчика Сорхе стребовала ночь и ребенка. Понимаешь, о чем я? Он понял. Он все прекрасно понял, и на какой-то миг эльфийка почувствовала себя виноватой, когда увидела его разом побелевшее лицо. Даже яркие тигриные глаза стали блеклыми и расширились, как от чудовищной боли, зрачки. – Да. – Она подавила мимолетное раскаяние. – Эльрик заплатил за твою никчемную жизнь. И этот долг тебе в жизни не отдать… – Заплатил? – хрипло переспросил Йорик. – Уже? Это уже… было? – Было, – бросила Легенда. – И поздно что-то менять. Сотник откинулся на стену и вздохнул, словно не дышал все время, пока эльфийка говорила. – Женщина. – Он прикрыл глаза. – Ты меня в могилу сведешь раньше срока. Неужели нельзя было выложить все это в обратном порядке? – Что? – Уже собравшись уходить, она остановилась, хмуря красивые брови. – Ничего. – Йорик махнул рукой. – Спасибо, конечно, за то, что рассказала, но любовь к драматическим эффектам тебя когда-нибудь погубит. – Что? – тупо переспросила Легенда и прокляла собственное косноязычие. – Иди. – Орк слабо улыбнулся. – Иди. Или я тебе голову отрежу. Брысь отсюда! – рявкнул он, когда увидел, что эльфийка даже не шевельнулась. – Скотина, – прошипела Легенда. И с достоинством вышла, захлопнув за собой тяжелую дверь. Дошло до нее только на улице. Йорик не хуже, чем она, а может, и лучше, знал, когда именно Сорхе нужны жизни мужчин. Ему ли не знать эти сроки? Он испугался того, что Эфе или Эл-рику, не важно… заплатить только предстоит. Если бы у Легенды хватило ума остановиться на этом. Какой бес дернул ее продолжать? – Дура, – констатировала эльфийка, в который уже раз за прошедший вечер. И отправилась спать. Почему с этим орком у нее все всегда выходит наперекосяк? Нет, от проклятых добра не бывает. * * * Наконец-то наступила ночь. Ночные голоса перекликивались в ночном лесу. Ночные птицы пролетали на фоне ночного неба. И звезды смотрели по-ночному пронзительными взглядами. – Последняя, – промурлыкала Тресса, сладко потягиваясь на мягких шкурах, – совсем последняя ночь. И первая. Забавно. Йорик ничего забавного в этом не видел. Машинально попытался удержать девушку, но та выскользнула и подошла к окну: – Луна почти полная. О чем думаешь, командор? – О тебе. – Почему не «о нас»? – Не знаю. – Рассказывай. – Она вернулась обратно и снова улеглась рядышком. – Рассказывай, что ты думаешь. – И добавила, улыбнувшись: Люблю, когда меня хвалят. – Моя любовь к тебе достигла совершенства… – вспомнил Йорик древние строчки. И как прекрасна ты, владычица моя! Как сердце полно слов, Но в трепете блаженства Язык мой бедный нем… Трудно сказать лучше. А мне самому никогда не уложить мысли не то что в стихи, хотя бы в слова… Этот ценный рубин из особого здесь рудника, Этот жемчуг единственный светит особой печатью, И загадка любви непонятной полна благодатью, И она для разгадки особого ждет языка – Этот поэт жил не в нашем мире, – заметила Тресса. – Не в нашем, – кивнул Йорик. – Вообще-то, – промурлыкала шефанго, – стихи принято читать до того, как… – А знакомиться – после, – с готовностью согласился орк. – Еще! – потребовала Тресса, умащиваясь на плече сотника. – Читай еще! Я песнь о ней сложил, но вознегодовала, Она на то, что ей пределом служит стих «Как мне тебя воспеть?» – Она мне отвечала «Стиху ли быть красот вместилищем моих?» – Ах так! – острыми зубами шефанго тяпнула его за ухо. – Хочешь дырок сразу под четыре серьги? Могу устроить. И как-то сразу стало совсем не до стихов. Вообще не до чего стало. Только где-то на самом краю мыслей, как на самом краю жизни, мерцало тускло: «Последняя ночь… совсем последняя ночь». А потом он лежал и думал. Думал, что, наверное, нужно чувствовать себя должником, но никак не получалось. Была чуть горькая радость от осознания жертвы, принесенной ради его «никчемной жизни». И только усмешку вызывал собственный ужас, когда рассказала Легенда о цене, затребованной богиней. Сорхе могла убить… должна была убить. И не убила. Не получилось что-то у Дарующей Жизнь. Дождь и гроза вчера разразились страшные, как и положено, однако Тресса – вот она, спит, уткнувшись носом ему в плечо. А ребенок… Что ж, шефанго чтят традиции, но даже они, если погибает последний в роду, не оставив наследника, вспоминают о медицине. Хвала богам, врачи там, дома, творят воистину чудеса. Будет ребенок у Трессы. Будет он и у нее-Эльрика. Все будет так, как должно и должно. |