Онлайн книга «Завхоз Вселенной»
Игорёк разделся, забрался под одеяло, покосился на стоявший у изголовья прибор, закрыл глаза и стал ждать, когда вернётся медсестра и станет цеплять все эти датчики. Но она отчего-то всё не шла, а Игорька стало клонить в сон, он погружался в ватную дрёму. Игорёк уже не слышал, как вошла Танечка и принялась крепить ему на виски датчики, а потом надела на его лицо пластиковую маску. Включила питание прибора, окинула взглядом пациента и вышла. Буквально через несколько секунд, словно выйдя из стены, в палате возникли двое. Аскет и с ним багроволицый толстяк в мешкообразных коричневых штанах и того же цвета жилетке, надетой поверх «толстовки». – Спит, – заключил Аскет. Толстяк с мрачным интересом всматривался в лицо спящего. – Верно, что дуракам всегда везёт, – подытожил он. – Ничего, сейчас изобразим. – Ты уж постарайся, голубчик. – Не учи отца как детей делать, – угрюмо ответил толстяк. – Замещение как – в пределах всей комнаты, или ограничимся кроватью? – Всей-всей. Он же здесь топтался. – Ну и что? – Лучше не будем рисковать. – Всегда перестраховываешься, а толку никакого. – Твоё «взял – и сделал» здесь не проходит. Поверь мне, – повысил голос Аскет. – Не ори, – огрызнулся толстяк. – Вадик, ты бы уже делал. – А я и делаю. Комнату зафиксировал, образ и структура стабилизированы. Можешь прощаться с героем. Аскет освободил Игорька от датчиков и маски. Коснулся своими тонкими пальцами лба спящего. Толстяк поинтересовался: – Визуализируешь свои руки в его сне? – Просто прощаюсь. – Просто у тебя не бывает, друг Аскет. – Замолчи, – беззлобно отмахнулся тот. – Если бы он был наш! Русские Боги лизали бы нам пятки. – И не только они. Путь герою не забыл указать? Аскет усмехнулся: – Он хотя и бессмертный, но всё ещё человек. Куда человек может попасть, когда спит? Только в сон. Когда время сеанса истекло, медсестра вернулась. Измятая постель была пуста, прибор работал, датчики валялись на подушке, а маска – на полу. – Ну что ты будешь с таким делать, – обиделась Танечка. – Сбежал. Она выключила аппарат и поспешила к Александру Петровичу. Пусть принимает меры. * * * Гоша проснулся от звона будильника, сел на тахте, продавленной и скрипучей. Рядом зашевелилась Катька. Потянулась и зашарила рукой по полу в поисках сигарет. – И мне дай одну, – сказал он. – Чего давать? Во – пустая. – Жена смяла в кулаке пачку и отшвырнула в сторону. – Сбегай на угол. Только пива не пей. – Ладно, сбегаю. Он глянул в окно – утро в нежных розовых тонах; натянул джинсы, футболку, сунул ноги в сандалии и пошёл. – Гоша, – окликнула Катька, – ещё батон и сгущёнку. – Ладно. За порогом дома была ночь. Пахло горелым, где-то подожгли мусорный бак. Поджечь могли где-нибудь в Химках, а воняло здесь. Гоша поёжился, – ему на улице зябко, а вот Катьке, заразе, всегда жарко, – и двинул к единственному на весь квартал ларьку. Купив необходимое, не удержался и взял бутылку пива. Сел на скамейку у трамвайной остановки, выпил. Надо было повторить. Но Катька орать станет, на нервы давить. Катька уже слонялась по квартире, уши без сигарет пухли. Ещё ей хотелось гренок со сгущёнкой. Гоша заложил в тостер куски батона, а себе принялся жарить яичницу. – Пиво пил? – учуяла Катька. Гоша вздохнул, разбил над сковородкой яйцо. – Дармоед. Висит у меня на шее, ещё и пиво жрёт. – Ну, Кать… – Что, Кать? Я уже двадцать пять лет, как Кать. Доведёшь, выгоню. – Кать, ну я ж одну бутылочку. Катька стояла посреди кухни, уперев руки в боки. – А ты хотел пойти и нажраться? Ты работать когда пойдёшь? – Куда же я пойду, Кать? В государственной лавке платят мало, а это… Катька выхватила из тостера гренки, полила обильно сгущенкой. – Ладно, тунеядец, – сменила она гнев на милость. – Всё равно лучшего трахальщика не найти. Гоша снова вздохнул и принялся за яичницу. – Я дачу хочу, – сказала жена. – Ты бы хоть в стриптизёры пошёл, вон, как у тебя всё выпирает. Гоша вздохнул в третий раз. – Кать, ты же меня своими ревностями сгноишь. – Будешь приносить деньги – не сгною. А то ты только в постели мужик. – Ты чё, серьёзно? Гоша испугался. Что это на Катьку нашло? Как сидел у неё на шее, так и сидит, никогда она его деньгами не попрекала. Вдруг и правда заставит перед богатыми дамочками извиваться? Он встал, обнял Катьку сзади и поцеловал в шею. – Катю-юш… – промурлыкал он. – Убери лапы. Быстро убери. – Ну Катю-юш… Он уже мял её грудь. – Отстань, не хочу. Но он не отстал, и Катька, наконец, сдалась: – Ну, ладно, неси меня. Когда они уже лежали, расслабившись, и пускали дым в потолок, Катька внезапно сказала: – Ну что? – Хорошо, – ответил Гоша. – Насчёт стриптиза что? – Кать, ты что? Тебе что-то не понравилось? – Вот дурак. Если мне что-то не понравится, я тебя в два счёта на улицу выставлю. Знаешь, сколько в «Континенте» за вечер зарабатывают? Двести-триста денег. – Ты что, там была? – Ага, Денис водил. Кстати, сегодня Денис придёт в гости, так что вечером можешь быть свободен. А я с ним поговорю насчёт тебя. – Катюша, но я не хочу в клуб. Я и танцевать не умею. – Не умеешь – научат. Там не танцуют. Ничего, тебе на пользу пойдет. Погоняют в спортзале. Злее станешь. В общем, чтоб с шести вечера тебя здесь не было. Сходи к своему Солженицыну, пива попей. Денег я дам. Катька вскочила, вытащила из сумочки несколько денег, бросила на стол. И пошла в душ. Иван Солженицын был однофамильцем известного писателя, работающего в жанре «чёрного» триллера. С Гошей они три года проучились в одной группе на факультете земельных свойств. Медное и огромное солнце за окном клонилось к закату, – так было всегда, когда Гоша оставался в квартире один. Катька была на работе, её фирма изготавливала печати на все случаи жизни. Захочет человек, скажем, попасть в Саратов, закажет на фирме соответствующую печать-штамп «Буду в Саратове с… до…», приложит к своей расписке – и всё, он уже едет в Саратов. Захочет изменить форму черепа. И тут печать выручит – «Выбранную мной форму черепа следует считать настоящей». Главное деньги заплатить. |