Книга Ядовитая кровь, страница 64 – Тимур Туров

– Богдан ждет тебя на условленном месте, на случай, если ты сам бы выбрался из этой задницы. А Капустян сейчас мокнет вон там, за мостом. Поехали? Напился уже кислоты? – Руслан открыл дверцу, сел за руль. – Поехали? Вначале заберем Капустяна, потом промокшего и злого...

– Лютого.

– Лютого старшего лейтенанта Лютого, – не стал возражать Руслан.

– Ты ничего не рассказал Богдану? – спросил Влад, усаживаясь рядом.

– О чем?

– О себе.

Руслан хмыкнул.

– Понятно. И правильно. – Влад сунул руку в левый карман куртки и с удивлением нащупал цветок сатра.

А он думал, что оборотни его забрали. Непонятно только, хорошо это или плохо.

Машина тронулась, Влад погладил левой рукой цветок. Палец натолкнулся на дырку в кармане.

Пуля прошла сквозь карман. Влад как-то не обратил на это внимания сразу, сейчас же заметил, что пуля должна была попасть в цветок.

Как странно промахнулся Наблюдатель. Влад снова погладил цветок, и ему показалось, что тонкие жилки дышат теплом. Мягким, почти незаметным. И пульсируют, тоже еле заметно.

«Наверное, это все-таки хорошо», – подумал Влад.

Возле бывшего кинотеатра «Зирка» они остановились, мокрый, но счастливый Капустян залез на заднее сиденье и стал что-то говорить, радостно, но непонятно. Влад хотел было прислушаться, но потом решил, что все это ерунда, что все он успеет услышать и узнать.

Сейчас достаточно того, что он жив. И что его левая рука наливается теплом, что это тепло распространяется вверх, растекается по плечам, и ползет вниз, к ногам, омывая все тело.

«Наверное, это хорошо», – еще раз подумал Влад.

* * *

– Ты думаешь, это хорошо? – спросил Хозяин.

– Я... – Влад, застигнутый врасплох, замер, боясь пошевелиться.

Хотя все это было уже лишним – его снова настигли. Снова попытка закончилась ничем.

«Пытаешься себя обмануть, – со злостью сказал себя Влад. – Закончилась ничем – ты об этом можешь только мечтать. А все закончится новым наказанием».

Хозяин медленно не вышел – выплыл из темноты коридора, бесшумно скользя над каменным полом. Он, кажется, не ступал по нему – Влад не слышал шагов.

Тихое, неотвратимое движение. Обещание боли. Прожигающие насквозь глаза. Холодная рука с длинными костлявыми пальцами. Лезвия когтей, словно возникающие из пустоты на кончиках этих пальцев. Прикосновение невидимой удавки. Бесшумный гром, крушащий мозг, и невидимая молния, испепеляющая тело.

Хозяин не тянет с наказаниями. Он даже не задумывается никогда, что выбрать. Он наказывает. Наказывает-наказывает-наказывает...

– Пора бы уже привыкнуть, – выдохнул Хозяин.

Его выдох – невидим, это дыхание Влада клубами пара вылетает изо рта и оседает инеем на стене. Снаружи – зима. В пещерах – тепло. Сухо и тепло.

И совсем безопасно. Достаточно протянуть руку по требованию Хозяина и постараться не вздрогнуть, когда коготь ланцетом рассечет кожу и рубиновая капля медленно упадет в подставленную белую морщинистую ладонь.

У Хозяина очень долгая линия жизни.

Когда коготь разрезает плоть – это не больно. Это совсем не больно, к этому можно привыкнуть. Боль – это когда Хозяин рассержен, когда он судорожно сжимает кулаки, решив не сдерживать свою ярость и выдержанную столетиями жестокость.

Вот тогда...

Влад стоял неподвижно, глядя перед собой. Хозяин приблизился. Протянул руку.

– Мне будет тебя очень не хватать, – сказал Хозяин.

Коготь коснулся лба, капля крови скользнула на палец, бледный язык слизнул каплю.

– Мне этого будет не хватать, – тонкие губы Хозяина растянулись в подобие усмешки.

Так, наверное, могли бы улыбаться мумии.

– Можешь идти. – Хозяин отодвинулся с пути Влада и даже указал рукой направление, словно человек не знал, где выход из этого коридора.

Влад стоял неподвижно.

– Я говорил тебе, что ты проживешь долго, если не будешь бунтовать. Ты все равно пытался бежать. Я говорил, что там, за стенами замка, тебя подстерегают враги, – но ты снова пытаешься бежать... Нельзя уговорить человека жить. Кто-то делает все, чтобы выжить, а кто-то – чтобы умереть. Не перерезать себе горло, не сунуть голову в петлю или отхлебнуть отравы – нет, что вы! Такие люди с негодованием откинут всякое подозрение в желании самоубийства. Они сильные, они жизнелюбивые, они жаждут свободы... Подохнуть они жаждут. Залезть в такую ловушку, чтобы уже и не выбраться оттуда, и умереть, обманывая себя и других, жалуясь на безвременную смерть, на жестокую судьбу, на то, что жизнь оказалась хитрее... Ты ведь не хочешь жить? – шепотом, на самое ухо спросил Хозяин у Влада, и стылый выдох его коснулся щеки человека. – Ты хочешь умереть... Попроси меня, я отниму у тебя жизнь. Попроси...

«Можно ударить его по лицу», – отстраненно подумал Влад.

Хлестнуть по неподвижному воплощению гордыни, сорвать с промерзшего черепа маску высокомерия, заглянуть в пустые глазницы.

Это будет так здорово...

«Это могло быть так здорово», – поправил себя Влад.

Однажды он попытался. Если бы он смог хотя бы зацепить это лицо, мимолетно, невесомо – даже тогда в этом был бы смысл, пусть даже после этого последовало бы самое жестокое наказание.

Влад больше не будет пытаться. Он не будет развлечением.

– Иди, – повторил Хозяин и подтолкнул Влада в спину к выходу. – Я открыл дверь. Слышишь, как завывает метель? Чувствуешь, как холодный ветер проник сюда и припал щекой к твоим ногам? Иди. Я не могу больше играть с тобой в поддавки. Иди. Сейчас метет, может быть, тебе повезет проскользнуть мимо маах'керу... Никто не любит холода...

Голос Хозяина становился все медленнее и медленнее, словно засыпал Хозяин, словно медленно заполнял его лед, сковывая движения и гася огонь в глазах.

Влад шагнул навстречу холодному ветру.

– Прощай, – прошептал Хозяин.

Влад сделал еще несколько шагов и оглянулся – в коридоре никого не было.

Тяжелая дубовая, окованная сталью дверь была полуоткрыта – дальше ее не пустил громадный сугроб. Влад совсем забыл об этом, и, наверное, сам бы не смог открыть дверь и сдвинуть наметенный к ней снег. Не хватило бы сил.

Хозяин, наверное, сделал это небрежным движением руки. Или вообще не прикасался, а просто шевельнул пальцем.

Ветер швырнул в лицо Владу пригоршню сухого снега.

А может быть, он, Влад, действительно хотел, чтобы его поймали? Остановили, и он остался бы чистым перед собой, гордым, не смиренным... Он бы мог уважать себя за эту непокорность. И не нужно было бы выходить под безжалостные удары ветра.