Онлайн книга «Длинный путь»
|
Комментатор на втором поединке Клэя и Листона Таббинс сошел с ума. Таббинс был коротышка в очках и с лицом, усыпанным веснушками. Он постоянно подтягивал джинсы и мало говорил, на, в общем, был вполне терпим, пока не спятил. - Блудница! - орал он дождю, запрокинув лицо вверх, и струйки воды текли ему в рот и глаза. - Блудница Вавилонская пришла к нам! Она легла на улицах и раскинула ноги свои на камнях мостовых! Скверна! Скверна! Бегите от нее! На устах ее мед, но в сердце ее гниль и нечистота! - Господи, хоть бы он заткнулся, - устало сказал Колли Паркер. -Он хуже Клингермана. - Бегите от блудницы! Скверна! Нечистота! - Черт! - пробормотал Паркер, трясущимися руками поднося ко рту фляжку. Я сейчас убью его! - из глаз его покатились бессильные слезы. Было три часа дня. Позади остался Портленд. Совсем недавно они миновали указатель, извещавший, что до границы Нью-Хэмпшира осталось всего 44 мили. Всего. Всего - что за идиотское слово! Гэррети шел рядом с Макфрисом, но тот с самого Фрипорта молчал. Да Гэррети и не решался говорить с ним. Он опять был в долгу и стыдился этого потому, что знал - он сам не сможет спасти Макфриса. Джен с матерью исчезли, исчезли навсегда. Если только он не выиграет. А сейчас он очень хотел выиграть. Странно, он в первый раз хотел выиграть. Даже на старте, который теперь казался эпохой динозавров, он вряд ли всерьез хотел этого. Тогда все еще казалось игрой, но ружья стреляли не пистонами, и все это было реально. И он хотел выиграть. Ноги болели вдвое сильнее, и при глубоком вдохе появлялась острая боль в груди. Не утихал и жар - может быть, он заразился от Скрамма. Он хотел выиграть, но не верил в это. На финише ведь не будет уже Макфриса, чтобы его спасти. Он просто не сможет сделать последний шаг. С Фрипорта они потеряли только троих. Одним из них был несчастный Клингерман. Осталось двадцать. Они перешли по мосту тихий ручеек. Грянули выстрелы, толпа вскрикнула, и в сердце у Гэррети опять зашевелилась робкая надежда. - Видел свою девушку? Это был Абрахам, напоминающий участника Батаанского марша. Почему-то он снял куртку и рубашку, обнажив костлявую грудь. - Да, - сказал Гэррети. - И я собираюсь вернуться к ней. Абрахам улыбнулся: - Что! Ах да, есть такое слово: вернуться. Это был Таббинс? Гэррети прислушался, но ничего не услышал, кроме гула толпы. - Я говорю себе, - сказал Абрахам, - что нужно ни о чем не думать, только подымать и опускать ноги. - Правильно. - Но тут такое дело... Даже не знаю, как тебе сказать. Гэррети пожал плечами: - Просто скажи. - Ладно. Мы должны пообещать друг другу. - Что? - Не помогать никому. Просто идти и все. Гэррети смотрел на свои ноги, босые и грязные, с сильно вздувшимися венами. Он не мог вспомнить, когда ел в последний раз, и боялся упасть в обморок от голода. Абрахам, обутый в тяжелые оксфордские ботинки, с суеверным ужасом смотрел на голые ноги Гэррети. - Это звучит безжалостно, - заметил Гэррети. - Что делать. - А с остальными ты говорил? - Нет еще. Только с тобой. - Да, тебе, должно быть, это нелегко. - Ничего легкого уже не будет. Гэррети открыл было рот, потом закрыл. Он посмотрел вперед, на Бейкера, идущего с трудом, приволакивая левую ногу. - Зачем ты снял рубашку? - спросил он Абрахама. - Она колется. Должно быть синтетика. У меня аллергия на синтетику. Так что ты скажешь? - Ты похож на религиозного фанатика. - Да или нет? - Ладно. Я согласен. "Теперь ты животное, Гэррети. Грязное, измученное животное. Ты продал их". - Если ты попытаешься помочь кому-нибудь, мы не будем тебя удерживать. Это против правил. Но после этого никто не будет с тобой говорить. - Ладно. - Пойми, Рэй. Никто ничего не имеет против тебя, но так нужно. Закон джунглей. - Ладно. Мне это не по вкусу, скажу честно, но я согласен. И говорю: я хочу увидеть, как тебе выпишут пропуск, Абрахам. Очень хочу. Абрахам облизал губы. - Да. - У тебя хорошие туфли. - Только ужасно тяжелые. - Ну, тебе же не блюз в них танцевать. Абрахам хрипло засмеялся. Гэррети посмотрел на Макфриса. Невозможно было понять, о чем он думает и думает ли вообще. Дождь пошел сильнее, холоднее. Кожа у Абрахама приобрела оттенок рыбьего брюха. Гэррети подумал, что теперь никто не скажет Абрахаму, что без рубашки он не доживет до утра. "Макфрис, где ты? Ты слышишь нас? Я продал тебя, Макфрис, мушкетеров больше нет". - Ох, как не хочется так вот умирать, - Абрахам плакал. - На глазах у всех этих болванов. Это так глупо. Так глупо. Гэррети дал обещание в 15.15. Но к шести часам пропуск выписали лишь одному. Все шли молча. Группы полностью распались. Все они согласились с предложением Абрахама. Стеббинс рассмеялся и предложил скрепить клятву кровью. Становилось очень холодно. Гэррети начал думать, что солнце - это сон. Даже Джен теперь казалась ему сном - сном в никогда не бывшую летнюю ночь. Он вспомнил отца с его широкими плечами грузчика, с копной волос. Вспомнил, как отец таскал его на спине. Он с досадой подумал, что во Фрипорте почти не смотрел на мать, но она была там - в своем старом черном пальто, с исхудавшим, измученным лицом. Он, должно быть, обидел ее своим невниманием. Но теперь это было неважно. "Погружаюсь глубже", - подумал он. На этой глубине все казалось проще. Он поговорил с Макфрисом, и тот впервые признался, что спасал его чисто инстинктивно. Во Фрипорте он увидел молодую беременную женщину и вспомнил о жене Скрамма. Он совсем о ней забыл. |