Книга Двуглавый орел, страница 28 – Дэн Абнетт

Это оказалось довольно необычно и забавно — находиться в кабине еще с кем-то. Обычно, когда он перевозил личный состав, пассажиры помещались в кузове и кабина оставалась его личным пространством. Неожиданно Каминский почувствовал некоторую неловкость за россыпи использованных одноразовых чашек на полу кабины. При виде их кое-кто мог бы догадаться, что одна из его рук, крепко вцепившаяся в баранку руля, на самом деле просто протез. Однако предлагать женщине садиться в кузов было бы, наверное, уж слишком неучтиво.

Наконец, когда молчать дальше стало уже неудобно, шофер сделал глубокий вдох и спросил:

— «Гидра», вы сказали?

— Да, на Волдни.

— Понятно.

Узнала ли она его? Одна часть его сознания вполне допускала, что, может быть, и нет. Так, еще один бездельник из Муниторума. Но другая тут же восставала: «Как! Не узнать такое лицо?»

При этой мысли он не мог не улыбнуться: «Так-так, Август. Ты, кажется, уже гордишься своей внешностью!»

— Вы что-то хотите сказать, шофер? — спросила пилот.

— Никак нет, командир, — ответил Каминский. — Мне подождать вас у «Гидры», не так ли?

— Да, это займет не более пяти минут.

— Значит, это не дружеское застолье?

— Нет, с чего бы это?

— Ну, вы знаете: пилот возвращается с задания, хочет развлечься… «Гидра» — популярное место среди летчиков.

— Да, я слышала.

Сейчас было самое время, чтобы задать вопрос о цели поездки, но водитель сдержался. Он должен помнить свое место. Он уже больше не один из них и не может заходить слишком далеко, задавая праздные вопросы. Он всего лишь трутень из Муниторума.

Как будто почувствовав его любопытство, женщина вдруг сама все объяснила:

— Я разыскиваю невозвращенца.

— Ах вот, значит, что… — Он понимающе улыбнулся.

Каминскому польстило, что пилот снизошла даже до такого разговора с ним. После этого и до самого момента, когда они припарковались у входа в бар, она уже не проронила ни слова.

— Ждите здесь, — распорядилась женщина и спрыгнула с высокой подножки.

Прошло пять минут. Десять. Троица подвыпивших рядовых Содружества вышла из бара и, шумя и горланя песню, двинулась по мостовой. Шатаясь и поддерживая друг друга, они казались в темноте каким-то странным, шестиногим животным. Ночную узкую улицу освещали лишь фары грузовика Каминского, неоновая вывеска бара да несколько окон, в которых все еще горел свет.

Наконец он увидел, как женщина-пилот вновь появилась в дверях бара. Одна, с досадой озираясь по сторонам. Она подошла к кабине со стороны шофера, и Каминский опустил боковое стекло:

— Что, не здесь?

— Нет. Не знаете еще каких-нибудь мест вроде этого?

— Знаю еще несколько. Садитесь.

Он повел грузовик через Гиллехал Плаза, а так как улицы в этот час были пусты, то решил срезать угол по однополосному крутому спуску, чтобы сразу выехать на отлогие улицы Заггерханца. Однако коробка передач забарахлила, едва транспорт стал съезжать.

— Куда мы едем? — обеспокоенно спросила женщина.

— Знаю здесь пару мест. «Колыбельная» и «Зимняя стужа». Они частенько бывают открыты дольше положенного времени.

Она согласно кивнула.

— Как давно его нет?

— С двадцати двух ноль-ноль вчерашнего дня.

— И вы не хотите дать этому делу официальный ход?

— Нет, я бы не хотела.

— Как вас зовут? — спросил водитель.

— Джагди, — ответила пилот, немного поколебавшись.

Он ждал ее у «Колыбельной» и «Зимней стужи», но оба раза она вернулась ни с чем.

— Осталась последняя мысль. Есть еще одно местечко на Гранд-Канале.

Он умело повел грузовик по узким улочкам Старого Квартала. К тому времени ночное небо над Тэдой уже слегка посветлело, и с минуты на минуту должен был наступить рассвет. Когда они прибыли на место, Каминский выключил двигатель и вылез вместе с Джагди из машины.

— А вы можете подождать меня в транспорте, шофер. Он решительно замотал головой:

— На этот раз нет, командир Джагди. Без меня вам туда не попасть.

— Это почему?

— «У Зары» — старый питейный притон с очень сомнительной репутацией. Это не бар в обычном понимании. Женщины туда допускаются только в компании мужчин-клиентов.

Пилот в изумлении воззрилась на водителя.

— Это правда, — заверил он. — Может быть… может быть, как раз поэтому ваш невозвращенец и пришел сюда.

Вместе они подошли к тяжелой двери на чугунных петлях, которую только три небольшие ступени отделяли от мощеной улицы. Каминский постучал, и дверь открылась.

Их встретил охранник — здоровый ингебуржец с жирными мешками под глазами. Он оценивающе смерил парочку взглядом и, отступив в сторону, жестом указал, куда нужно пройти.

Притон оказался почти пустым. Кое-где на столах уже стояли перевернутые стулья. С полудюжины летчиков Содружества — все мужчины — сидели вокруг стола в углу и увлеченно играли в карты. Официантка, зевая, принесла им еще одну бутылку джолика. Двое летчиков Космического Флота сидели в отдельной кабинке и что-то горячо обсуждали на повышенных тонах. Несколько завсегдатаев заведения сидели за отдельными столиками или проигрывали за игральными автоматами последнюю мелочь.

— Он здесь? — шепотом спросил Каминский.

— Вон он. У бара.

У стойки действительно сидел какой-то паренек. «Красавчик», — подумал Каминский, но тут же отбросил эту мысль. Любого доходягу в этой грязной забегаловке можно было назвать красавцем по сравнению с ним самим.

Но все же этот парень был действительно необыкновенно красив. Темные волосы, белая нежная кожа, высокий… Очевидно, из того же генетического материала, что и эффектная командир Джагди.

Парень был пьян в стельку. Усталый бармен, протирая стакан, с изумлением, в котором было немало отвращения, наблюдал, как упившийся юнец тщетно старается поднести к губам очередную наполненную рюмку. Промахнувшись и вылив на себя порцию ликера, тот тем не менее поставил рюмку обратно на мраморную стойку и, постучав по ней указательным пальцем, заявил:

— Еще одну.

Бармен лишь отрицательно покачал головой.

— Ну, черт тебя побери! Я же сказал: еще одну!

— Нет, — решительно ответил бармен.

— Не пора ли домой, Вандер? — произнесла Джагди. Парень очумело взглянул на нее, моргнул и энергично замотал головой.

— Да, Вандер, пора. Пойдем со мной, и мы забудем обо всем, что произошло.

— Нет. Нет, я не могу. Я еле держусь на ногах.