Книга Создатель призраков, страница 38 – Дэн Абнетт

— Сдается мне, майор, Тифон уравнял нас с то­бой. — произнес он. выждав несколько минут.

— Это как?

— Ну, комиссар благородных кровей, со всей его славой, подвигами и высоким званием, его выучкой и опытом, — и безродный танитский разбойник со все­ми его грехами, ложью и преступлениями. Эта планета поставила нас на одну доску. Мы оба сражаемся с од­ними и теми же трудностями с одинаковыми шансами на выживание.

Роун хотел ответить каким-нибудь оскорблением, но его язык слишком распух и болел. Но он хотя бы смог еще раз плюнуть.

Гаунт улыбнулся, глядя, как закипает талая вода в котелке.

— Хорошо. Может быть, и нет. Если ты все еще можешь плюнуть на меня, ненавидеть меня, мы не на одном уровне. Я могу снизойти до твоего уровня, что­бы помочь тебе… Фес, даже спасти тебя. Но в тот день, когда мы действительно окажемся на одном уровне — твоем уровне, — я себя убью.

— Обещаешь? — немедленно спросил Роун.

Гаунт рассмеялся. Он бросил несколько сухих раци­онных кубиков в бурлящую воду и помешал. Порошок вскипел и начал превращаться в бобовый суп. Комиссар все еще смеялся, разливая горячий суп в две кружки.

С приходом ночи ветер только усилился. Его вой за пределами пещеры становился все громче. Два гвар­дейца сидели в темноте, глядя на огонь. У них оста­лось всего четыре химические таблетки на подпитку костра, и Гаунт старался экономить.

— Хочешь знать, какие еще между нами различия, а, Роун?

Майор хотел сказать «нет», но его распухший язык был практически бесполезен. Тогда он просто плюнул в Гаунта еще раз.

Комиссар улыбнулся и кивнул на замерзающую слюну.

— Вот тебе первое: возможно, это место сплошь со­стоит из замерзшей воды, но я ни за что не буду расходовать влагу вот так. Ветер превратит тебя в сухую сосульку за пару часов. Сохраняй свою воду. Заканчи­вай плеваться в меня, и, возможно, у тебя будет боль­ше шансов выжить.

Он протянул Роуну кружку теплой воды, и майор, поколебавшись несколько мгновений, принял ее и вы­пил.

— Вот второе. Здесь тепло. Теплее, чем снаружи. Но температура все равно близка к нулю. Ты скинул половину одежды, и теперь ты продрог.

Гаунт все еще был одет в полную зимнюю форму и плащ. Роун вдруг осознал, насколько замерз, и на­тянул свой утепленный жилет и накидку.

— Почему? — мрачно спросил он.

— Почему? Потому что я знаю… Мне приходилось раньше сражаться в ледяных мирах.

— Да не это… почему? Почему ты хочешь сохра­нить мне жизнь?

Гаунт молчал некоторое время.

— Хороший вопрос, — наконец сказал он. — Осо­бенно учитывая то, что ты больше всего на свете хотел бы увидеть, как я умру. Но я прежде всего комиссар Имперской Гвардии, и сам Император возложил на меня обязанность держать его легионы в строю и в готовности к грядущему бою. Я не позволю тебе уме­реть. Это мой долг. Вот почему я спас тебя. И вот почему я спас танитцев от гибели, унесшей их родной мир.

Последовала долгая пауза, нарушаемая лишь шипе­нием и потрескиванием химических таблеток.

— Знаешь, я никогда не пойму этого, — отозвался Роун негромким, холодным голосом. — Ты бросил Та­нит умирать. Ты не позволил нам остаться и защищать ее до конца. Этого я тебе никогда не прощу.

— Я знаю, — кивнул Гаунт. Выждав, он добавил: — Я бы хотел, чтобы все было иначе.

Роун забрался в небольшую расщелину и завернул­ся в свой плащ. Он чувствовал только одно. Нена­висть.

Занялась заря. Слабые, тонкие лучи света просочи­лись в пещеру.

Гаунт еще спал, укутавшись в свой плащ. Его занес­ло снегом. Роун поднялся на ноги, стараясь побороть боль в конечностях и вездесущий холод. Огонь уже давно догорел.

Он пересек пещеру и посмотрел на Гаунта. Боль пуль­сировала в его забинтованной ноге, в плече, во рту. Она прогнала остатки сна и обострила его реакцию. Майор подобрал свой танитский нож, стер с него иней и. опус­тившись на колени, приставил клинок к горлу Гаунта.

Никто не узнает. Никто никогда не найдет его тело. И даже если найдут…

Гаунт вздрогнул во сне. Он дважды произнес: «Та­нит», его веки дернулись. А затем он пробормотал, сво­рачиваясь крепче: «Не дам им умереть! Только не всем им! Во имя Императора, Зим!»

Дальше он говорил что-то неразборчивое. Роун крепче сжал рукоять ножа. Он сомневался.

Комиссар снова заговорил монотонным сонным го­лосом: «Нет, нет, нет, нет… горит… она горит… я ни­когда… никогда…»

— Никогда — что? — прошипел Роун, готовясь од­ним движением ножа перерезать горло комиссара.

«Танит… Во имя Императора…»

Все еще сидя, Роун развернулся. Он взмахнул но­жом, но не с намерением убить Гаунта. Описав ду­гу, он метнул нож в сторону выхода из пещеры. Кли­нок вонзился в горло орка, пытавшегося прокрасться в укрытие гвардейцев.

Чужак упал, захлебнувшись кровью. Снаружи доне­слись грубые окрики. Разбудив Гаунта ударом по реб­рам, Роун подхватил свой лазган и дал очередь в сто­рону выхода из пещеры.

— Они здесь, Гаунт, сукин сын! — прокричал он. — Они здесь!

Восемь яростных минут упорного, безмолвного боя. Треск оружия в руках. Гаунт очнулся от своего тяже­лого, глубокого сна и за долю секунды был готов при­нять бой — привычка, выработанная годами. Шесть ор- ков попытались атаковать вход в пещеру, но, лишенные укрытия, они успели разве что сделать несколько вы­стрелов. И умереть. Оказавшись в пещере, имперские солдаты располагали ее защитой и выгодной позицией на вершине склона. Огромные тела с дымящимися ра­нами падали и съезжали вниз по льду.

Роун подстрелил последнего и обернулся к Гаунту, который осматривал долину в свой монокуляр.

— Мы не можем здесь оставаться, — произнес ко­миссар. — Эта перестрелка привлечет сюда орков со всей округи.

— У нас хорошее укрытие, — возразил Роун.

Гаунт пнул кусок льда на пороге.

— Скорее, у нас тут хорошая могила. Стоит прита­щить сюда достаточно зеленомордых, чтобы прижать нас, и они обрушат весь утес, просто замуровав нас тут. Надо двигаться, и быстро.

Они бросили спальные мешки и все, что было слиш­ком долго собирать. Гаунт отдал предпочтение боепри­пасам, еде, сумке Роуна со взрывпакетами и зимнему снаряжению. Не прошло и минуты, а гвардейцы уже спускались вниз по склону, их плащи развевались в ут­реннем морозном воздухе.

В двенадцати километрах от них косые лучи вос­ходящего солнца освещали стену ущелья, но солдаты держались тени. Здесь, в холодном полумраке, багря­ный лед вокруг них блестел, как мрамор. Или мясо на бойне. Вдалеке слышался грохот перестрелки. Гвар­дейцы старались прятаться за глыбами льда у стен, скрываясь от вопящего в агонии ветра.

Уйдя от пещеры примерно на километр, они сдела­ли привал. Согнувшись за обломком льда, они отды­хали, покрытые потом под своей теплой формой.