Онлайн книга «День признаний в любви»
|
Мария Ростиславовна перевела взгляд на присутствующих в кабинете и жалко пожала плечами. В следующий момент все вздрогнули от резкого звука отодвигаемого стула – со своего места поднялась директриса и громогласно заявила: – Ну… пожалуй, на этом есть смысл закончить сегодняшний урок. Мария Ростиславовна, зайдите, пожалуйста, ко мне в кабинет в конце рабочего дня. – После этих слов она широко повела рукой в сторону гостей 9-го «А» и предложила им покинуть весьма негостеприимный кабинет английского языка. Когда все приглашенные на открытый урок вышли, бедная англичанка, закусив сухонький кулачок, выбежала из класса. – Ну и что это было? – спросил в пространство Кудрявцев. Поскольку никто ему не ответил, Федор, резко отодвинув стул, встал со своего места и подошел к доске. Он внимательно вгляделся в нее, потом провел по стеклянной поверхности рукой, посмотрел на свои растопыренные пальцы, зачем-то поднес их к носу и изрек: – Масло… что ли… Или… Не может быть… – Что «не может быть»? – испуганно спросила Валя Андреева. – Да так… я хотел сказать, что… В общем, это, конечно же, масло… – Какое? – зачем-то решила уточнить Валя. – Откуда я знаю… – раздраженно ответил Федор. – Растительное, наверно… Доска жирная, вот мел и не пишет, и скотч не прилепить… В классе опять повисла тишина, тяжелая и неприятная. Кудрявцев вытер пальцы о тряпку у доски и сел на место, а к одноклассникам обратился Юра Пятковский: – И какая сволочь это сделала? Да еще на открытом уроке! Манюня сейчас, наверно, с инфарктом валяется! – Не дождавшись ответа, Юра гаркнул во всю мощь своих легких: – Чего молчите-то?! У нас сегодня, между прочим, день без вранья! Колитесь! Правду! Правду! И ничего, кроме правды! – Ага! Так прямо и расколятся! – отозвался Доронин и усмехнулся. – Держи карман шире! Меня, например, сразу рассмешили эти детские игры в правду. – А зачем ты голосовал за день без вранья? – А я как все! Чего выпендриваться-то? Надо вам – играйте! – А ты, стало быть, только вид делаешь, что играешь? – выкрикнул Пятковский. – Ну… вроде того… – Так, может, это ты доску-то маслицем смазал? Не пойму только зачем? – Потому и не понимаешь, что мне это делать ни к чему! У меня с английским все в порядке! И Манюня мне не враг! – Если бы Руслик Савченко не учился в другой группе, я бы решила, что это сделал он, – тихо сказала Валя Андреева. – Руслик не стал бы так надрываться! – не согласился Юра. – Он же сегодня сказал на русском: «Одной двойкой больше, одной меньше…» Да Савченко и не сообразил бы, как можно училке навредить. – Он еще раз оглядел класс, усмехнулся почти так же, как Доронин, и сказал: – А я бы решил, что доску намазала Разуваева… – Почему вдруг? – выкрикнула Ирочка и вскочила со стула. – Да потому, что ты сейчас красней помидорины! К тому же я видел, как на перемене перед уроком ты выходила из кабинета. – Я не была в кабинете! И доску не трогала!! – Вообще-то я в этом не сомневаюсь… – Пятковский поморщился. – Ты же не дала мне договорить. Глядя на твои излишне румяненькие щечки, я бы тебя заподозрил, если бы… Он запнулся, и Ирочка, задыхаясь от волнения, продолжила сама: – Если бы, с твоей точки зрения, я не была бы такая же тупая, как Савченко, да?! Юра посмотрел на нее с изумлением и ответил: – Ну… в твоей тупости с этой минуты я уже начинаю сомневаться… – Да пошел ты! – выкрикнула Разуваева и плюхнулась на свое место. В кабинете опять стало тихо. Когда раздался звонок, все вздрогнули и начали убирать в сумки и рюкзаки тетради и учебники. Выходили из кабинета одноклассники все в том же тяжелом молчании. Ирочка крутила в руках тетрадку, выжидая момент, чтобы остаться один на один с Дорониным, у которого как раз в этот момент заклинило на рюкзаке «молнию». Когда кабинет покинул последний одноклассник, Ирочка громко и четко произнесла: – Я знаю, что это сделал ты! Фил вздрогнул и обернулся. – Фу-ты, ну-ты! Напугала! – сказал он и даже помотал головой. – Однако голос у тебя, оказывается, иногда может быть весьма неслабым! – Повторяю: я знаю, что это сделал ты! Доронин оставил свою «молнию» и спросил с усмешкой: – И какие же у тебя, Ирина Разуваева, есть доказательства моей вины? – Такие! Ты же был в кабинете до урока! Еще меня выгнал! Разве нет?! – Выгнал, да! Но это вовсе не означает, что я намазал какой-то дрянью доску! Ирочка на минуту задержалась с ответной репликой, а потом тихо произнесла: – Я все равно никому не скажу… – А вот это еще интереснее! Зачем же?! – изумился Доронин и картинно выбросил руку по направлению к выходу из кабинета. – Иди! Доноси! Героиней будешь! У нас же сегодня день без вранья! – А мне все равно… Я могу обманывать сегодня сколько хочу… – Почему?! – Потому что я за день без вранья не голосовала. – Как это? – Так это… Я не поднимала руки… – Все же поднимали… – А я нет… Я у стены сижу, за Соней меня вообще не видно… – Ну ты, Разуваева, сегодня просто не устаешь меня удивлять! – Фил машинально дернул язычок заклинившей «молнии» и неожиданно застегнул рюкзак. Он радостно присвистнул и опять обратился к Ирочке: – Может, расскажешь, почему ты не голосовала? – Могу… – Ира присела на краешек стола, так и сжимая в руках тетрадку по английскому языку. – Просто я знаю, что обязательно совру… – Да ну? Что, прямо-таки не можешь удержаться? – Я не то имела в виду… Не совсем то… Понимаешь, не всегда нужно говорить правду… Мне так кажется… – И когда же не надо? – Ты разве не знаешь, что бывает ложь во спасение? Еще бывает такая ложь, которую говоришь, чтобы не огорчать человека… Да много всяких вариантов… – Погоди, погоди… То есть ты решила меня спасти от позора своей ложью, да? – догадался Филипп и опять присвистнул. – Ну… можно и так сказать… – А зачем тебе это, госпожа Разуваева? – Вот, например, сейчас стоило бы соврать, чтобы не было так… неловко… Но я скажу правду… Ты мне очень нравишься, Фил. Может быть, я даже тебя люблю… тут сразу не разберешься… Но я знаю, что тебе нравится Соня… – Откуда? – только и смог выдавить вконец растерявшийся Доронин. – Просто вижу… Так вот: я никому не скажу про доску… А Соня… Соне Кудрявцев нравится… Так что у тебя нет шансов… |