Книга Любовный спектакль, страница 2 – Сара Морган

— Мир не ограничивается пределами Греции, отец. Дела требуют моего постоянного присутствия в Париже. И именно из этих соображений в Париже дается бал. Но мои деловые интересы простираются намного дальше матушки-Европы. Таков нынешний мир, отец. Тот, кто не осваивает континенты, обрекает себя на неуспех.

— Ты мне лекций не читай! — раздраженно бросил Костас Зувелекис. — Я знаю множество людей, что делают миллионы, не выходя из своих кабинетов.

— Ну, это другая специфика… — хотел было пуститься в рассуждения Ангелос, но отец прервал его:

— Молчи! Ты просто ее не видел!

— Кого?

— Эту богиню. Совершенство. Прекраснейшую из женщин, которая должна стать твоей женой. Уж я об этом позабочусь. Ты женишься на ней, Ангелос! Или ты мне не сын! — запальчиво подытожил Костас.

— Я и впрямь заинтригован, отец. Теряюсь в догадках, кто мог привести тебя в такое волнение, с легкой иронией отозвался младший Зувелекис.

— Потому и настаиваю, чтобы ты шел со мной и убедился лично. Нежнейшее из созданий. Она неизъяснимо мила, а ее юное тело безупречно. Поверь моему опыту: эта девочка станет славной матерью. Какая грудь! Да и не в одной груди дело, сын. Там все! Идем, сам увидишь… Я уже представляю ее с младенцем на руках у очага…

— У очага?!

— Фигурально…

— Но нынешние женщины не стремятся обречь себя на домашние тяготы, с детьми ли, у плиты ли, — возразил сын.

— Те женщины, которых выбираешь ты, — ввернул отец. — Поверь мне, эта крошка — существо иного порядка, чем те, к которым ты привык.

— Вот как? Ты это понял, лишь раз взглянув на нее… вернее, на ее грудь кормилицы? — ухмыльнулся Ангелос.

— Не дерзи.

— Ну, коль она пришлась тебе по нраву, то и возьми ее себе. Но настоятельно прошу тебя, отец, ограничь общение спальней, не веди ее к алтарю, как делал это всякий раз прежде. Еще одного развода тебе не пережить.

— Ты все о сексе! Стыдно! Я с тобой серьезен. И не пристало мне вязаться к такой девушке… Она сама любовь и нежность.

— Отец, ты неисправим, — обреченно констатировал Ангелос.

— Нет, сын, я учусь на своих ошибках. Оба моих последних неудачных брака преподали мне хороший урок. Я понял, в чем была причина неудач. Те женщины не были довольны собой и вряд ли когда-нибудь будут. Вечно они-то на диету садятся, то в салоны красоты бегут… Меняют облик как хамелеоны. Когда я вновь… то есть если вновь соберусь жениться, то выберу себе женщину тихую и кроткую и с хорошими формами, а не полупрозрачную красотку.

— И где же тут хоть слово про любовь? Или ты сам разуверился в реальности такого чувства? — поддел отца Ангелос.

— Конечно, в любовь я верю. Верю, несмотря ни на что.

— Люби, пожалуйста, папа. Но не женись, — просительно проговорил младший Зувелекис.

— Мои матримониальные планы касаются только меня одного, — пресек разговор Костас.

— Равно как и мои не должны касаться тебя. Тем более что у меня уже есть подруга, — парировал Ангелос.

— Ты должен был меня с ней познакомить, сын. Кто она?

— Ее зовут Николь. Здесь, в Париже, она директорствует в отделе по связям с общественностью. И в унисон твоей теории Николь вполне довольна собой, на диетах не сидит, а, наоборот, любит поесть.

Улыбка, спокойно, улыбка, без паники…

Наверное, так себя чувствует человек, понимающий, что находится на мушке у снайпера. Хотя откуда ей знать, каково это? Но сравнение напрашивалось само собой.

И потом эти то и дело всплывающие привязчивые, пугающие своими не потускневшими подробностями воспоминания, а ведь столько лет прошло, а все по-прежнему живо и глубоко ранит. Ее прошлое всегда неотступно было с ней.

Не следовало надевать красное, винила себя Шанталь, яркое всегда вызывает нездоровое любопытство.

Уверенность — это когда подбородок выше, взгляд бесстрастен и походка летящая? Или когда ничего внутри не трепещет, не ноет, не съеживается от ужаса? Конечно, последнее, но окружающим невдомек, каково там у нее внутри, и, да будет так! Никто о ней ничего не знает. Пока не знает. Сама она себя не выдаст. Высокая, стройная, миловидная, собранная, добросовестная официантка и горничная, просто женщина. Это все, что доступно их пониманию. Главное — ни на ком не задерживать взгляд, чтобы потом не вздрагивать испуганно.

Она сама диктует себе, какую роль играть. Почему бы, например, не представить себя обедневшей баронессой… Нет, лучше оклеветанной и отлученной от наследования короны принцессой, для которой однажды настанет день торжества справедливости. Вот только нужно этого дня дождаться. Ничего, она сможет. Терпения у нее хватит!

— Шампанского? — раздался рядом басовитый голос, мигом развеявший все ее фантазии. Видимо, прочитав удивление и вопрос в ее глазах, мужчина сразу добавил: — Я думал, что знаю в лицо всех приглашенных на бал.

— Вы полагаете, что это возможно — знать всех? Или вы особо оговариваете, с кем придет каждый из ваших гостей? — спросила девушка.

— Не всегда получается, но в основном да, — небрежно бросил мужчина.

— Не любите неожиданностей?

— Стараюсь оставлять для них поменьше места… Так будете пить шампанское?

Шанталь утвердительно кивнула и взяла с ближайшего подноса бокал.

— Порой неожиданности оказываются приятными, — заметила она, пригубив.

— Я предполагал, что вы это скажете, видимо, и себя, отнеся к числу приятных неожиданностей… Но я все, же люблю знать хоть что-то о человеке, с которым общаюсь.

— Сытый голодного не разумеет, — игриво проговорила девушка.

— А вы голодны, значит?! Хм… Не удивлен. У нас есть канапе. Хотите?

— Выбирать не приходится.

Он подвел ее к высокой стойке с огромным выбором холодных закусок.

— К ним, похоже, никто не притронулся. Может быть, все это бутафория? Уж очень красиво выложено! — пошутила Шанталь.

— Все съедобно. Это уже далеко не первый поднос, предыдущие все опустошили. Отведайте, хотелось бы услышать ваше мнение.

— Благодарю, — кивнула девушка и взяла маленькую шпажку с блюда. — На вкус не хуже, чем на вид. Сказочно, — сказала она через несколько секунд. — Такое объедение, что еще возьму.

— Ни в чем себя не ограничивайте, — тоном хозяина отозвался мужчина. — Пожалуй, я тоже отведаю. Еще не притрагивался… О да, вы совершенно правы, — заметил он. — Гармония формы и содержания. Ну, вот теперь, когда вы уже не умираете от голода, может быть, расскажете о себе?

— Не самая захватывающая тема, — скромно заметила девушка.

— И все же хоть что-нибудь, хоть полунамеком, — попросил он, не отказываясь от игры. — Начните с имени.