Книга Незабываемые ночи, страница 17 – Дженнифер Эшли

— A y меня какие гарантии, что ты, сделав меня безумно счастливой, потом не умчишься куда-нибудь опять? — звенящим от смущения голосом спросила. Изабелла. — Как это повторялось уже много раз, когда ты оставлял меня одну, потом возвращался несколько недель спустя, ожидая прощения.

Мак снова приблизился к ней и обхватил ладонями ее щеки.

— Я знаю, как плохо поступал с тобой. И снова и снова наказывал себя за это, поверь мне. Если от этого тебе станет легче, то знай, что после того, как я бросил пить, первые месяцы были для меня адом на земле. Мне хотелось умереть, и, возможно, так и случилось бы, если бы не Беллами.

— Мне от этого не легче, — печально заметила Изабелла, — и даже неприятно думать об этом.

— Не волнуйся, я научился пить чай вместо виски. Мне кажется, я уже не могу жить без чая. Беллами находит и заваривает самые экзотические смеси. Он в этом деле мастер. — Мак провел пальцем по щеке Изабеллы, и она ощутила его нежность. — Но я расскажу тебе, почему мне сейчас лучше. Потому что за все эти годы, когда мы жили порознь, никто из нас не попытался искать утешения с другими. Это говорит о многом.

— Мне это говорит о том, что я была слишком подавлена, чтобы опять когда-нибудь доверить свое сердце мужчине.

Мак улыбнулся своей захватывающей дух улыбкой, и Изабелла спасовала. Ему всегда удавалось одерживать верх. Но как — она не знала.

Хотя нет, знала: Мак Маккензи был мастером обольщения.

— Значит, у меня по-прежнему есть шанс. В один прекрасный день ты попросишь меня остаться, Изабелла. Когда-нибудь. И я останусь. Обещаю.

С этими словами Мак выпустил ее из объятий.

— Нет. — Изабелла сложила руки на груди. — Я не должна снова видеть тебя. Не возвращайся в мой дом. Это нечестно.

— А я и не стремлюсь быть честным, — рассмеялся Мак. — Я борюсь за сохранение нашего брака. Честность здесь ни при чем. — Мак снова обнял ладонями ее лицо. — Но сегодня вечером я оставлю тебя твоим гостям и не стану давать повода для лишних разговоров.

— Благодарю, — резко выдохнула Изабелла, еще не понимая, стоит ли радоваться такому развитию событий.

— Сейчас нам лучше спуститься вниз, пока кто-нибудь случайно не обнаружил, что мы вместе исчезли. Появятся самые нелепые домыслы. Лондон обожает посплетничать.

Мак поправил Изабелле край декольте, который он сдвинул, и от прикосновения его пальцев она ощутила жаркую волну, прокатившуюся по телу.

Мак снова коснулся ее губ, в его глазах пылала страсть, но он, взяв Изабеллу за плечи, развернул ее в сторону лестницы.

Когда Изабелла спустилась вниз, гости в холле окружили ее, и ей пришлось отвлечь на них свое внимание. Краешком глаза она видела, что Мак сошел по ступенькам и смешался с толпой, разговаривая с кем-то, улыбаясь, пожимая руки, как будто он по-прежнему являлся хозяином дома. Изабелла слышала его смех, потом ее увлекли в гостиную, и она потеряла Мака из виду. Когда она спустя некоторое время снова появилась в холле, чтобы проводить гостей, Мака уже не было.

Раннее утро застало Мака в его студии. Он внял рассерженному взгляду Беллами, повязал голову красным цыганским платком и стал смешивать краски на палитре.

Занятие живописью отвлекало его от страсти к Изабелле. Нет, отвлекало — это неточно сказано. На несколько коротких мгновений это удерживало его страсть в рамках. Вот так вернее.

Картина, где он изобразил ее спящей на боку, все еще не высохла. Она стояла на подставке между двумя столами, а на мольберте был закреплен новый холст, на котором он пытался реализовать свой замысел, недавно возникший в его воображении.

На этой картине Изабелла также была обнаженной. Она сидела на полу, вытянув ноги перед собой и слегка согнув их в коленях. Локти она поставила на колени, выгнув обнаженную спину.

Волосы, прописанные в золотисто-коричневых тонах, частично закрывали ее лицо и беспорядочно рассыпались по плечам, скрывая все, кроме четкой линии груди. Она будто пристально рассматривала лежащий на полу рядом с ней полураскрытый бутон желтой розы.

Когда работа была закончена, Мак взмок от пота, хотя в студии было холодно. Он отступил назад, тяжело дыша, и стал внимательно изучать свое творение. Картина была наполнена жизненной силой, гармоничные линии тела излучали красоту, спокойствие и чувственность.

Вчерашние поцелуи, ощущение ее гладкой кожи под пальцами, тепло ее дыхания — все это разожгло в нем желание такой силы, что Мак почувствовал, что не сможет это вынести и потеряет сознание. Он перехватил вчера ее взгляд в сторону двери недалеко оттого места, где они стояли, и догадался, что это дверь в ее спальню, он из последних сил удерживал себя, чтобы не схватить ее, не забежать с ней в спальню и, бросив ее на кровать, не сорвать с нее это красивое атласное платье. Прежде он проделывал это, и Изабелла в те времена сдавалась ему со смехом.

Мак обмакнул кисточку в темно-коричневую краску и нацарапал внизу картины «Мак Маккензи». Погоня за Изабеллой вдруг показалась ему очень глупой затеей. Мак опасался, что в этой погоне растеряет остатки здравого смысла.

Он бросил кисточку на стол и в этот момент почувствовал едкий запах горения.

Открыв дверь студии, Мак заметил клубы черного дыма из двери напротив. Сорвав тяжелую ткань занавеса, он бросился к двери и распахнул ее.

Пламя расползалось от горы сломанной мебели в центре комнаты, пожирая на своем пути сухой деревянный пол и кучу старых штор. Оно уже охватило мебель, которая еще оставалась целой: резной комод, старый шезлонг, колыбель.

Мак бросился в комнату, и понимая, что все усилия теперь уже напрасны, все равно размахивал тканью, пытаясь сбить пламя. Он слишком поздно заметил происходящее, настолько был увлечен творчеством, а теперь пламя вышло из-под контроля.

— Милорд!

Мак выбежал на крик Беллами и толкнул дверь соседней комнаты, где спали две служанки.

— Просыпайтесь! Вставайте и бегом отсюда! Поторопитесь!

Две девушки, проснувшись, завизжали, перепуганные тем, что их разбудил сам хозяин дома, на котором ничего, кроме килта, не было.

Мак оставил их и бросился в свою студию. С губ срывались все известные ему ругательства, пока он собирал три законченные им картины. Он осторожно составил их вместе, проложив между ними специально сделанную рейку. Конечно, кое-что размажется, но, надо надеяться, он все сможет поправить. Все картины он завернул в простыню и, выходя из студии, наткнулся на Беллами, который поднимался по ступенькам.

Весь холл теперь застилала плотная пелена дыма, огонь добрался до двери в мансарду. Мак закашлялся.

— Мэри и Сэл еще не спускались вниз, — крикнул Беллами.

— Вынеси это на улицу, — сунул ему картины Мак. — А я выведу Мэри и Сэл.

— Нет, милорд. Это вы пойдете вниз. Немедленно!