Онлайн книга «Твой враг во тьме»
|
– Надеюсь, до пенсии я не доживу, – спокойно сказал доктор. – То есть даже не наверное, а факт, кажется… – Он чуть пригнулся и заглянул в черный глаз «макарова». – А тот счет – международного фонда «Врачи мира против лейкемии». Собственно, я его основал, чтобы спонсировать лечение детей из неимущих семей. Здоровье нынче диких денег стоит, не у всех же есть богатый папенька, как у Олеси. И тут до Македонского дошло! – Ты что, хочешь сказать, что она… – Удивляюсь, неужели Илья вам не сообщил? – пожал плечами доктор. – Он же должен был как-то оправдываться перед вами за те дикие суммы, которые расходовал на девочку. Или нет? Конечно, вы ему полностью доверяли, но все же… – Он снова пожал плечами. – Кучу денег он вбухал просто так, ни за что ни про что. Все эти пересадки костного мозга, облучения, которые ему рекомендовали, – это полный бред. Мучение и без того едва живого организма. Слава богу, я его вовремя остановил, не то он загубил бы вашу дочку еще год назад. Приступ мгновенной ненависти к убитому Братчикову едва не лишил Македонского рассудка. – А теперь что? – вымолвил с трудом, прорываясь сквозь зубовный скрежет. – А теперь я лечу Олесю, – серьезно сказал доктор. – Понимаете, я в этом деле – лучший. И не щурьтесь на меня своим бешеным белым глазом, можете поверить на слово. Илья поверил – и правильно сделал, умный был человек. Мы познакомились в прошлом году в клинике в Москве. Что произошло, собственно? Здесь у Олеси обнаружили лейкемию, потом сказали: диагноз ошибочный, все в порядке. Звери, ей-богу, а не люди! Ничего себе – ошибочка! Но Братчиков уже заволновался и решил поехать в Москву, в Институт крови. Там диагноз подтвердился, причем ему сказали, что дело безнадежное. И тут мы встретились… – То есть ты гений – я правильно понял? – спросил Македонский. Доктор с прежним спокойствием кивнул. – И что, бросил Москву ради того, чтобы ухаживать за моей дочерью? Желтые глаза вильнули. Ну конечно! Македонский так и знал. – Ладно, колись, лепило, – усмехнулся он. – Ошибка в диагнозе, да? Разжалован в рядовые? Доктор высокомерно дернул уголком рта: – Да, я убил человека. Но это произошло случайно и не имело никакого отношения к медицине. Какой-то придурок напал на меня в темном проулке, я врезал ему по горлу, вот и… Превышение необходимой обороны. У меня был хороший адвокат: добился подписки о невыезде, ну а я… – А ты подписку нарушил, так я понимаю? – кивнул Македонский. – Ну что же, не тот казак, что не попался, а тот, что вывернулся. Молодец. А почему так близко от Москвы сидишь? – Под свечой всего темнее, – пояснил доктор. – Да и современная техника изменения внешности далеко пошла, а техника изготовления хороших документов – еще дальше. У меня тут тетушка живет, собственно, она мне мать заменила в свое время, так даже она меня не сразу узнала, когда я нагрянул. И еще… Понимаете, я ведь врач. Я не могу не лечить людей, к тому же, если знаю, что могу кого-то спасти от смерти, я лучше сам на риск пойду. – Вдобавок, если этот риск не худо оплачен, – подсказал Македонский. Доктор глянул с вызовом: – А если даже и так? – Ну, хорошо. – Македонский наконец опустил пистолет. – Но скажи, если ты такой гений, почему не вылечил мою девочку до сих пор? Доктор вздохнул: – Тут есть свои проблемы. У Олеси четвертая группа крови, самая редкая, да еще резус-фактор отрицательный. А моя методика лечения – это двойное заменное переливание крови. Иногда – тройное. С небольшими интервалами, во время которых проводится курс побочных мер. Не стану объяснять – долго и неинтересно, важен только результат. Я его гарантирую, но только в том случае, если мне будет обеспечен материал для работы. – И какой это материал? – спросил Македонский, хотя ответ уже знал заранее. Не могло быть другого ответа, кроме этого. – Кровь здорового человека с четвертой группой и отрицательным резусом. У детей возраста и комплекции Олеси в теле около двух литров крови. Вот и прикиньте, что будет с донором после того, как мы выкачаем из него всю кровушку для двойного, а лучше – тройного заменного переливания. Предвижу ваш вопрос, – вскинул он ладонь, – и сразу отвечаю отрицательно: к сожалению, забор крови должен быть сделан одномоментно. Донор обречен. Македонский спокойно кивнул. С чего доктор взялся его успокаивать? Олеся больна, да, но есть шанс ее вылечить. Значит, вылечат – даже если придется выстроить доноров в очередь. – Братчиков знал об этом? – Знал, – кивнул доктор. – Но… он говорил, что вы не согласитесь на такие меры. Македонский улыбнулся. И наконец-то увидел, что в глазах доктора снова плеснулся страх… – Кстати, предупреждаю, – сказал доктор торопливо, – у меня вторая группа и резус положительный. Это вариант для Олеси смертельный, прошу учесть! – Да брось! – сказал Македонский почти нежно. – Что я, сумасшедший? Я теперь с тебя пылинки буду сдувать. Все, лепило. Теперь ты работаешь на меня, понял? Для начала увезешь отсюда меня и мою дочь, а также… – Он оглянулся. – Вот этого парня. Олеся и этот, как его там, поживут у тебя, а мне надо на несколько дней в Чувашию смотаться. Потом все туда уедем. Кстати, кто он, черный-то, не знаешь? – Илья на днях обмолвился: вроде бы абхазец, который на исторической родине кого-то шпокнул, грузина небось какого-нибудь, и теперь спасается в России. У него брат в Москве, вроде бы нотариус, у Ильи с ним деловые связи… «Нотариус в Москве. Габуния – фамилия абхазская. Теперь понятно, у кого все оригиналы бумаг Македонского… в смысле моих бумаг». – Ну, этот нотариус и попросил на время приютить Асана, к которому протянулась рука мести, – продолжал доктор. – Кстати, не думаете ли вы, что это за ним сюда пришли вершители возмездия, что Илья из-за него погиб? – Нет, вряд ли, – сказал Македонский после некоторого раздумья. – Иначе его не оставили бы живым. А в него выстрелили только раз, не добили и взялись за Братчиковых. Им нужны были деньги, больше ничего. – Логично, – согласился доктор. – А что, черный вам очень нужен? Мне бы не хотелось, если честно, я вообще стараюсь держаться подальше от этих безумных детей гор… – Твои хлопоты будут оплачены, – махнул рукой Македонский. – Хорошо оплачены. Асана я бросить теперь не могу: он спас Олесю. |