Книга Дом без хозяина, страница 55 – Генрих Белль

– Знал. А что?

– Как ты думаешь, может она сойтись с этим Гезелером?

– Нет. Кстати, она знает, кто он такой.

– То есть «как знает»?

– Она как-то странно говорила о своем отъезде, будто намекая на что-то.

– Куда они поехали?

– В Брерних, на какой-то семинар.

– Господи, – сказал Брезгот, – как бы мне хотелось поехать туда сейчас же!

– Оставь, – ответил Альберт, – она сама знает, что надо делать.

– Да? Что она может сделать?

– Не знаю, будь уверен, – она сама с ним справится.

– По морде бы ему надавать, да что там по морде – под зад коленом: лучшего он не заслуживает! Я бы его просто пристукнул.

Альберт промолчал.

– Мальчонка меня беспокоит. Представить себе не могу, куда он делся. Он же знает, что мы вечером должны поехать вместе. Ты есть хочешь?

– Хочу, – сказал Брезгот, – давай перекусим.

– Пойдем.

Они прошли на кухню. Альберт поставил на газ кастрюлю с тушеной капустой, достал салатницу из холодильника. Нелла перед отъездом успела замесить тесто для блинчиков, нарезать сало для шкварок и смолоть кофе. Она провела дома три дня, не приглашая гостей. В доме в эти дни была тишина и порядок. Альберт уставился на надпись на стене «Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок». Неожиданное появление Гезелера вывело его из равновесия. Он боялся встретиться с живым Гезелером; говорить и думать о нем было легко. Но теперь вмешается мать Неллы, она впутает в эту историю мальчонку. Брезгот стоял рядом и с выражением мрачной решимости на лице смотрел, как жарятся блинчики и слегка подпрыгивают завязшие в тесте шкварки.

Каждый шорох, долетавший с улицы, заставлял Альберта настораживаться. Он хорошо знал походку Мартина: быстрые, легкие шаги – у мальчика походка Рая. Альберт знал, как скрипит садовая калитка, когда в нее входит Мартин, – он лишь слегка приоткрывает ее. Нелла всегда распахивает ее одним рывком, и калитка стукается о вбитый в землю колышек. Мартин же приоткроет калитку только наполовину и бочком входит в сад, и всегда это сопровождается привычным шорохом. Этого шороха ждал Альберт. На сковородке шипело масло, глухо бормотал пар в кастрюле с капустой – все это раздражало Альберта, мешало ему улавливать шорохи, долетавшие снаружи. Он снял со сковороды первый готовый блинчик, положил его на тарелку Брезгота, пододвинул к нему миску с салатом и сказал:

– Ты извини меня, мне просто не по себе. Я съезжу поищу мальчонку. Ухе три часа, а его все нет.

– Да ничего с ним не случится.

– Он мог задержаться только в двух местах – туда я и заеду. А ты ешь, а потом заваришь кофе.

Каждый раз, когда Мартин опаздывал домой, у Альберта разыгрывалась фантазия. Так и теперь он был не в силах избавиться от страшных видений, нахлынувших на него: уличная катастрофа, кровь, носилки. Он видел, как падает земля на крышку гроба, слышал, как поет хор мальчиков, одноклассников Мартина. Так пели девочки-англичанки, ученицы Лин, на ее похоронах. «Media in Vita - Во цвете лет». Кровь, внезапность смерти – Media in Vita. Альберт заставил себя сбавить скорость. Медленно проезжая вдоль аллеи, он вглядывался в каждый куст, хотя и был уверен, что мальчика там нет. Точно так же он был уверен, что Нелла уехала именно с Гезелером. Но сейчас это его совершенно не волновало. Миновав кинотеатр «Атриум», Альберт подъехал к школе на углу Генрихштрассе. Пустынная, тихая улица была залита солнцем. Многоголосый шум внезапно разорвал тишину – в женской школе напротив началась перемена. Крики и смех напугали собаку, гревшуюся на солнце у ворот, и она, поджав хвост, перебежала на другую сторону улицы.

Он проехал дальше и, задержавшись на несколько минут у вывески «Столярная мастерская», просигналил подряд три раза. В окошке появилась хорошенькая улыбающаяся мордочка Генриха.

– Мартин у тебя?

Ответ он знал заранее.

– Нет, – откликнулся Генрих. – Разве он еще не вернулся? Он ведь сразу ушел домой.

– Нет, не вернулся. Ты поедешь с нами сегодня вечером?

– Надо у мамы спросить.

– Хорошо. Мы заедем за тобой.

– Ладно.

Оставалась только Больда. Альберт ехал так медленно, что другие машины то и дело обгоняли его, сердито сигналя. Не обращая на них внимания, он свернул вправо, объехал вокруг церкви и остановил машину у входа в ризницу. Его нет и у Больды. Это ясно. Но словно чья-то чужая воля заставила Альберта вылезть из машины, чтобы самому убедиться в этом. Media in Vita. Дверь была прикрыта неплотно. Альберт толкнул ее, прошел мимо ряда аккуратных шкафов, от которых, казалось, веяло прохладой. На крючке рядом с сутаной причетника висело темно-коричневое пальто Больды. В левом кармане, как всегда, – термос с бульоном, в правом – сверток с бутербродами.

Альберт открыл дверь ризницы и вошел в церковь. Он преклонил колени перед алтарем и, быстро поднявшись, пошел по нему, между рядами стульев. Раньше он приходил сюда лишь к обедне, и теперь безмолвие огромного пустого зала испугало его. Кругом все было тихо. Сначала Альберт увидел ведро у колонны и прислоненную к ней швабру и лишь потом обнаружил саму Больду. Она стирала пыль с готического орнамента исповедальни. Услышав шаги, Больда повернулась, издала какое-то непонятное восклицание и пошла к нему навстречу. У скамьи для причащающихся они встретились, и по лицу Больды Альберт понял, как выглядит он сам.

– Боже мой, – сказала она, – что случилось?

– Мальчик до сих пор не вернулся из школы! Он забегал домой, потом опять ушел.

– И это все?

– Все.

Громкий голос Больды раздражал Альберта, впрочем, и его собственный голос звучал громче обычного, хотя он, сам того не замечая, приглушал его.

– Все, – повторил он, – а тебе этого мало?

Больда улыбнулась.

– Да придет он. Ничего с ним не случится. Он обижается иногда, когда никого не застает дома. Придет, никуда не денется, – она опять улыбнулась, покачав головой: – Не сходи с ума!

Альберт удивился: он и не подозревал, что Больда может говорить так кротко и ласково. А ведь они уже семь лет жили под одной крышей. В этот миг она показалась ему почти красивой. Впервые он заметил, какие у нее тонкие, изящные руки. Желтая суконная тряпка в ее руке была совсем еще новая – на ней сохранилась даже фабричная этикетка – клочок бумаги с силуэтом ворона.

– Никуда он не денется, – повторила Больда, улыбаясь, – успокойся.

– Ты думаешь? – спросил он.

– Конечно. Не волнуйся и поезжай домой. Он скоро придет.

Уже полуобернувшись, Больда ободряюще улыбнулась ему и потом, больше не глядя на него, пошла назад к исповедальне.