Онлайн книга «На задворках Великой империи. Книга вторая: Белая ворона»
— Право, догоните меня… Ну, попробуйте! Положение — глупее не придумать. А тут еще и Чиколини, дурак старый, тоже подначивал из-за стола, говорил: — А ну, князь… а ну! Попытайтесь… где уж вам? Сергей Яковлевич сбросил пиджак. Подтянул рукава, протер пенсне. Все-таки он был еще молод, и порою не хотелось задумываться — правильно или неправильно, хорошо это или плохо. — Я готова, князь, — сказала девочка-женщина, и загорелые лодыжки ее ног окрепли в напряжении. Мышецкий зачем-то поплевал себе на руки, как мужик. — Ладно, — решился. — Я, сударь, догоню вашу очаровательную супругу. Но вместо золотого получу с вас договор на аренду… Жеребцова рванулась вперед — Мышецкий за нею. Сначала казалось, он так и схватит ее за платье. Дурацкий шнурок от пенсне взлетал и бил князя по носу. Женщина неслась почти над землей, едва касаясь ее носками туфель. Князю жали новые ботинки. Поворот — и тропинка пошла под угорье парка. Он удвоил свои силы. Но коньяк «Яффа» (спасибо Огурцову!), но сигары «Лилипутанус», но еще кое-что уже стучали в сердце нещадно: «Где тебе догнать… отступись от серны!» Парк уже кончался. Крапива больно хлестала по ногам. Тропинка потерялась в кустах, раздираемых напрочь резвым ребенком-женщиной. Потом — «Ах!» — и Мышецкий покатился, падая рядом с нею… — Получи золотой, — сказала Ксюша, крепко его целуя. Первым ему встретился Чиколини и глупо спросил: — Ну, князь, догнали? — Видит бог — даже перегнал… — Пойдемте тогда, кофе уже стынет. — Какой там кофе? Я с места больше не сдвинусь. Ступайте, и пусть кучер подгонит коляску прямо к воротам. — Что? Разве так и поедем? — Вот так, в чем стоим… Дай бог ноги вытянуть из этого меда! Дождался коляску возле ворот и, таясь, заскочил в нее поспешно. Кучеру велел сразу погонять. «Столько усилий, — размышлял он, — столько слов… Конечно, теперь они вопьются в меня, как раки в покойника! Какие там мужики? Где тут аренда? Нет, надо спасаться. И давить из Уренска — от губернаторского стола…» — А какая там статья, князь, подходит под непотребство? — Оставьте меня хоть вы, Бруно Иванович, не мучайте непотребством… Дайте покой! Всю дорогу князь молчал, лишь единожды произнес: — Меня тоже можно понять: ведь мне всего три десятка… — Понимаю, — согласился с ним Чиколини. Они вернулись в Уренск, и князь сразу же отправился в жандармское управление, чтобы заручиться поддержкой Дремлюги. «Надо остаться честным, — думал он, — надо избавить мужиков от черкесов!..» Дремлюга встретил Мышецкого сияющий, как новый пятак. — Позвольте доложить? — подтянулся капитан. — За время вашего отсутствия нами арестован главарь большевиков в губернии… — Кто? — спросил князь. — Борисяк, конечно! Каково, князь?.. Обессиленный событиями, Сергей Яковлевич долго не отвечал. — Надо бы мне почаще уезжать, — сказал задумчиво. — Вы тут, господа, без меня и правда, что лучше обходитесь… 3
— Кстати, Огурцов, а что там с запереченским банком? — А разве не знаете, ваше сиятельство? — Нет, не знаю… Выяснилось что-либо с эксом? — Уже повесили, — сказал Огурцов. — За что повесили? — Как всегда — за шею, князь. — Кого, кого, кого? — закричал Мышецкий, вскакивая. — Одиннадцать человек зараз. Воспитанный на классике закона, Мышецкий был вне себя: — Да что генерал Тулумбадзе — в уме ли он? Ведь это же кончится для него Сибирью… Взять вот так, без суда и следствия, и вздернуть одиннадцать человеческих душ! [9] — Подозрение на них пало, — отвечал Огурцов… Сергей Яковлевич глянул в пустую чернильницу: — Кто-либо из уренских обывателей не попался? — Нет, ни одного. Всех взяли из Тургайской области… — Налейте чернил, — велел Мышецкий. — Я буду много писать и думать. И вообще, любезный драбант, я не многого ведь от вас требую. Но следите хотя бы за чернильницей! Ей-ей, от таких трудов вы не сломаетесь… «Двухспальной» в этот день князь не принял. Аки голубь, был чист и свеж — готовился к полету. Первым делом связался по телефону с казармами «желтой» казачьей сотни астраханцев. — Есаул Горышин, — наказал он, — пошлите своих казаков в Большие Малинки для ареста черкесов. Обезоружить их — и сюда! Потом вызвал к себе смотрителя тюрьмы Шестакова: — Господин капитан, вам пришлют черкесов. Вы их примите из-под конвоя, поселите у себя без удобств, как скот, чтобы другим было впредь неповадно. А на родину — по этапу! — По этапу? — сомневался Шестаков. — Да не раньше осени доберутся. И то, пожалуй, на следующий год. — А окружного пути нет, чтобы пристегнуть их? — Есть, но столь гиблый, что и журавель не вынесет. Через Омск на Казань, по Волге вверх до Рыбинска, оттуда на Ярославль, затем через «Бутырки» прямо на Владикавказ… Денег жаль! Дорога, все-таки. Конвой. Опять-таки, и жратвы надо… Стоит ли? — Не стоит, — рассудил Мышецкий. — Тогда пусть сидят в клоповнике у Чиколини. До осени, когда наш этап соберется. Не подохнут! — Потом спросил Шестакова: — А Борисяк арестован, знаете? — Извещен. Но капитан Дремлюга его при себе в загашнике держит. Как медалью гордится! Дремлюга вчера утаил от князя, каким образом ему удалось поймать Борисяка. Сказал только так, осторожничая: «Секрет внутриведомственный, князь, уж вы на нас не серчайте…» — А как это все случилось? — с хитрецою спросил Мышецкий. — Как? Были бы овцы, а волк всегда сыщется, — пояснил Шестаков туманно. — Мы ведь — серая вошка. Мало знаем. Хватают другие, а наше дело — сторожить нахватанных. — Ну-ну! — И князь отпустил Шестакова, затем созвонился с жандармским управлением. — Кто говорит со мною? — спросил он. — Сотрудник Трещенко, — отозвался незнакомый голос. — Что значит — сотрудник? Объясните, сударь. — Значит, разделяю труды с капитаном Дремлюгой, честь имею… — Хорошо, — деловито велел Мышецкий. — Будьте так любезны на восемь часов вечера приготовить Борисяка, что содержится вами под арестом, к свиданию со мною. |