Онлайн книга «Океанский патруль. Том 1. Аскольдовцы»
|
— Как вспомню, что заставила его у начальства добиваться, чтобы он воевал, у меня так сердце кровью и обольется. Ведь, выходит, я сама будто приговор ему написала. А после, как подумаю, что не я, какая-нибудь другая жена своего мужа сейчас бы оплакивала, так кажется, — нет, пусть уж лучше я. Мне не привыкать, я баба крепкая… * * * Старенький мотобот, шедший на полуостров Рыбачий, шатался с борта на борт, как пьяный, поскрипывая бимсами от каждого удара волн. Электрическая лампочка, получавшая накал от динамо-двигателя, горела неровным, раздражающим светом. Когда мотобот с трудом влезал на волну, лампочка светила едва-едва, а когда корма взлетала на гребень, обнажая винты, и движок развивал бешеную скорость, она заливала отсек ослепительным сиянием. Около острова Шалим мотобот долго качался на рейде, слышались всплески весел, по палубе прогрохотали тяжелые сапоги, и в люк кубрика неожиданно спустились трое матросов. Аглая с трудом узнала в этих повзрослевших, одетых по-походному пехотинцах прежних щеголеватых аскольдовцев. Матросы удивились встрече не меньше нее: — Аглая Сергеевна, ну мы-то — ладно, а вот как вы сюда попали?.. Алеша Найденов, на плечах которого теперь тускло светились погоны сержанта морской пехоты, хозяйственно распорядился: — А ну, кто-нибудь, жми на камбуз за кипятком, сейчас чай пить будем. На таком катере, как этот, еще часа два протащимся… По-деревенски прижимая буханку хлеба к груди и орудуя длинным австрийским тесаком, Борис Русланов тихим голосом рассказывал о гибели «Аскольда». Потом все стали вспоминать тралмейстера Никонова, желая этим, очевидно, сделать приятное Аглае. По трапу сбежал вниз Ставриди, держа в руке фыркающий паром чайник. Вешая чайник на ремне к потолочному бимсу, ибо поставить его было нельзя — качало, он сообщил: — Сказал Ярцеву, чтобы шел к нам. «Нет, — говорит, — я на палубе посижу…» — Ну, тогда давайте за стол… Аглая Сергеевна, у вас кружка есть? — И кружки нет, и чаю не хочу. Спасибо! Вы лучше скажите, какой это Ярцев?.. Случайно не лейтенант-разведчик? — Он самый, — отозвался Ставриди, пытаясь поймать гулявший от борта к борту чайник. — Наше счастье, что мы к нему попали. Мы с ним раньше других в Норвегии побываем… Аглая вспомнила высокую полутемную палату морского госпиталя. Вспомнила перевязанного, измученного раной человека, который первым рассказал ей о муже. — Он сейчас ничем не занят? — спросила Аглая. — Кто? — Да лейтенант ваш. — Нет, морем любуется, ему бы моряком быть, а не разведчиком… Аглая откинула люк, выбралась на палубу. В носу мотобота, у самого среза фальшборта, сидел в шинели, накинутой на плечи, Ярцев. Ему словно доставляло удовольствие наблюдать, как нехотя расступаются волны, как в разбеге водяных валов то там, то здесь рождаются пенные барашки. Аглая подошла к нему сзади, тронула лейтенанта за плечо: — Матросы мне сказали, что вы ничем не заняты, но вы, кажется, заняты, и даже очень… — Аглая Сергеевна! — удивился лейтенант. — Очень рад вам, садитесь, — и, отпахнув полу шинели, он уступил ей место у фальшборта. Она села рядом с ним, спросила: — Вы тоже на Рыбачий? — Да, пока что на Рыбачий… Простите, я даже не поздравил вас. — С чем? — Ну как с чем!.. С офицерским званием! Теперь мы с вами как бы наравне: вы — лейтенант, я — тоже… — Что вы! Звание-то у нас одно, а вот дело — разное, никак нельзя равнять… Ярцев, сощурив глаза, бегло оглядел южный берег Мотовского залива, спросил: — У вас хорошее зрение? — А что? — Вон посмотрите туда… Видите, по склонам сопок извивается такая тонкая ленточка? — Вижу. — А по этой ленточке движутся мелкие жучки… Видите? — Да. — Так вот это грузовики немецкие. На передовую едут к Титовке. — Неужели? — удивилась Аглая. — Так близко? Ярцев ловко закурил на ветру, сухо улыбнулся: — Ваш муж, Аглая Сергеевна, и мой друг, наоборот, всегда был доволен тем, что близко и не надо далеко отходить от берега. — А вы с ним были на этой дороге? — И не однажды, — ответил Ярцев. — В сорок втором году мы чуть ли не каждую ночь делали там засады. Аглая задумалась, а Ярцев снова стал наблюдать за волнами. Оба долго молчали, потом лейтенант спросил: — Сегодня, кажется, суббота? — Да. — Это хорошо. — Что хорошо? — То, что суббота. — Почему? — Потому, что по губе Эйна, куда мы идем, немцы по субботам не бьют из дальнобойных. У них все по расписанию. Сегодня они гвоздят губу Мотка… Слышите?.. Аглая ничего не услышала и, немного помедлив, сказала: — Можно задать вам один вопрос? — Пожалуйста. — Скажите, если это только не составляет секрета, вы были в Норвегии?.. Вот после того как мы с вами встречались… Он посмотрел на нее улыбающимися глазами, хотя лицо его продолжало оставаться суровым, и по этим глазам Аглая догадалась, что в Норвегии он был, и не один раз, и позавидовала ему. — Я понимаю, — сказал Ярцев, — почему вы спрашиваете меня об этом. Вам интересно: а вдруг я узнал что-нибудь новое о вашем муже? Но только — нет, ничего не известно мне, кроме одного, — в Финмаркене растет партизанское движение… — А он… может быть там? — Если жив, то да!.. Скоро вошли в губу Эйна; единственный причал был недавно разбит немецкой артиллерией, и мотоботу пришлось высаживать людей напротив дикого, заросшего кустарником берега. Пенные гребни волн создавали на отмели толкотливую сувою, невдалеке плавала брюхом кверху дохлая акула, прыгать в ледяную воду было жутковато. Но Алеша Найденов уже бросился за борт, а за ним и все остальные. Держа автоматы стволами книзу, никоновцы приняли Аглаю с палубы и, спотыкаясь о подводные камни, на вытянутых руках донесли ее до берега. Они прошли мимо складов, мимо зенитных батарей, мимо пленных, разгружавших баржу с углем, и остановились на развилке дорог. Одна из них вела на запад, в сторону синевших вдалеке гор хребта Муста-Тунтури, вторая тянулась на север, в глубь полуострова. — Ну, — грустно улыбнулась Аглая, — давайте прощаться… Пожимая ей руку, Ярцев сказал: — Я бы хотел… не знаю, как вы к этому отнесетесь. Короче говоря, вы не сможете дать мне номер вашей полевой почты?.. Письма писать не люблю, но вам напишу. |