Онлайн книга «Океанский патруль. Том 1. Аскольдовцы»
|
И вдруг тишину ночи прорезал чей-то испуганный вскрик, впереди послышалась приглушенная брань. Отряд все-таки попал в болото. Никонов схватился рукой за куст, но под ногами у него что-то захрустело (лед! — догадался он), и тело разведчика сразу поползло куда-то в противную вязкую глубину. В лицо ударило застоявшейся гнилью. Кто-то обхватил его за шею — Никонов отбросил эту руку: — Дурак, не за меня, за кусты хватайся!.. Хрипя, захлебываясь и ругаясь, разведчики барахтались в растревоженном месиве тундровой трясины. Разбитые осколки льда резали им лица и руки. — Береги оружие! — командовал Ярцев. — Самое главное — автоматы… Казалось, что здесь и конец. Чем больше дергался человек, стараясь вырваться из гнусного плена, тем больше трясина схватывала его, затягивая в вонючую топь. — Руку, — молил кто-то, — дай руку! — Гришка, это ты? Держись за меня, здесь суше… — Вот кочка. Лезь на кочку… — Да не ори ты — тише надо! «Хлюп-хлюп», — чавкала трясина. «Дзинь-крак», — звонко раскалывался лед. Поднимая над собой автоматы, разведчики изнемогали в этой борьбе, когда послышался голос лейтенанта Ярцева: — Ко мне, ко мне, — здесь уже дно. Разведчики выбрались из трясины и долго еще лежали плашмя, жадно вдыхая холодный воздух. Пахучая грязь облепляла их одежду, она отваливалась тяжелыми комьями при каждом движении. В сапогах, наполненных водой, скрутились и резали ноги заковрижевшие за эти дни портянки. — Автоматы при всех? — спросил Ярцев, обходя людей и пересчитывая их. — Десять… двенадцать… четырнадцать со мною. А где же пятнадцатый? Все притихли, с ненавистью поглядев назад, где под синим светом луны лежала проклятая трясина — кочковатая, взъерошенная пучками острых кустов, взбудораженно бурлящая пузырями, которые с бульканьем лопались на поверхности. А вдалеке темнели острые зубцы гор, и ветер со стороны океана гудел порывисто и тревожно… Лейтенант Ярцев еще раз пересчитал людей. — Нет одного, — сказал он, как бы невзначай скидывая с головы каску. — Проклятое болото! — Борьки нет, — подсказали из темноты, — Шухова нету… Никонов коротко и судорожно вздохнул: — Ну всё… А как он жрать хотел, братцы! Всю дорогу о жратве мне молол… Лейтенант Ярцев подозвал к себе радиста. — Четырнадцать, — кратко сказал он. — Будешь передавать на базу, скажи — четырнадцать. Идем к бухте Святой Магдалины. В срок будем на месте. — Есть, четырнадцать, — ответил радист. — А ведь еще недавно нас было двадцать восемь, — глухо отозвался кто-то в темноте. — Двадцать восемь, а теперь минус… Никонов резко остановил его: — Заткнись ты, математик!.. Радист передал на базу сообщение и по приказу Ярцева утопил рацию в болоте, — теперь она была не нужна: отряд находился уже близко у цели. Лейтенант велел разделить на всех последнюю банку консервов и, включив фонарик, сел в отдалении на кочку — стал внимательно изучать карту. — Посмотрите по рюкзакам и карманам, — сказал он, — может, у кого-нибудь завалялись сухари или галеты. Впереди лежат горы — надо как следует подкрепиться… Никонов вынул из ножен трофейный немецкий тесак, зажал меж колен пузатую банку с американской тушенкой. Тесак со скрежетом резал чикагскую жесть. — Подходи, — приказал сержант, на ощупь вставляя тесак обратно в ножны. — Бери каждый для себя… К нему из темноты подползали на корточках и подходили шумно дышавшие тени разведчиков: — Рукой брать, что ли? — Вилку еще тебе. Тоже мне — барин! — В нашем-то ресторане все больше пальцами… — Ой, братцы, кажись, много себе зацапал! — Жаден ты. Отбавь. Никонов повернулся к Ярцеву: — Товарищ лейтенант, а вы? Ярцев погасил фонарь, сложил шелестевшую в темноте провощенную карту: — Вы там мне тоже малость оставьте. Помолчал и добавил: — На донышке… Поев и испытывая по-прежнему голод, разведчики проверили оружие, подтянули снаряжение. Никонов закинул в кусты пустую банку. — Теперь курнуть бы, — буркнул он недовольно. Быстро — по команде — собрались в путь. Тронулись легким, неслышным шагом. Восьмой день пути — скоро уже конец этому тяжкому рейду. А потом — база: заслуженный отдых, письма от родных, чистые простыни на койках, а может быть, и путевка на курорт в Мурмаши. Хорошая жизнь, честное слово!.. Они уже подходили к морю, когда вдали послышался лай собаки, и две красные ракеты плавно выплыли из-за скалистого гребня, освещая низину. — Ложись!.. Никонов залег рядом с Ярцевым, сказал: — Сработал немецкий кордон. Теперь они с собаками возьмут нас. — Не возьмут, — отмахнулся Ярцев. — Просочимся… Скажи ребятам, чтобы были наготове и не волновались, — А мы и так не волнуемся, товарищ лейтенант, — ответил из темноты чей-то молодой и задорный голос. Накрывшись плащ-палаткой, чтобы не было видно света снаружи, Ярцев еще раз взглянул на карту. Это была отличная карта, выпущенная германским генштабом накануне захвата Норвегии: на ней были указаны даже самые малоизвестные горные тропы, и лейтенант выбрал среди них одну, самую трудную, но, как ему казалось, и самую верную… — А моряки не подведут нас? — Не знаю, — тихо рассмеялся Ярцев. — Это надо спросить у тебя: ты же сам моряк. — Вернее — был, — ответил Никонов, и отряд тронулся дальше… Приход «Аскольда» Милиционер, растопырив руки, сдерживал толпу наседавших на него женщин. — Дамочки, дамочки! — кричал он. — Вам русским языком сказано: в порт — Нельзя, требуется пропуск… В ответ ему летели возбужденные женские голоса: — У, чтоб тебе!.. — Жирная морда!.. — Отъелся в тылу! — На фронт иди, крыса!.. Не пропуская женщин, милиционер обиженно кричал, что он был ранен, что его чуть не убили, что он честно отвоевал свое и что он их не пропустит, ибо надо уважать порядок. И снова: — Дамочки, дамочки!.. Но «дамочки» опрокинули его и густой толпой повалили в порт. Старая вахтерша, бесстрастно наблюдавшая всю эту сцену, помогла милиционеру отряхнуть шинель и с упреком сказала: — А ты не шуми, сердешный. Какие они тебе «дамочки»?.. Они женки рыбацкие. Они мужей своих поджидают с промысла. У них, может, подушки от слез не просыхают. Война ведь на море. А ты их к диспетчеру не пущаешь! Дурак ты… |