Онлайн книга «Слово и дело. Книга 1. «Царица престрашного зраку»»
|
В глухую зимнюю ночь выло в печных трубах. Душно в опочивальне супругов Минихов. Колышется огонек свечи. Бродят вдоль потолков, на которых небосвод расписан, стоглавые тени. Жутко!.. Рядом с женою (сухой, как палка) лежит великий прожектер Европы — фортификатор, боец, драчун, горлопан, бахвал и зверь ненасытный, Бурхард Христофор Миних. — Что мне надо? — спросил он в пугающую темноту. — Что? — спросила жена, не просыпаясь. — Много, — ответил ей Миних. — Хватит, — сказала жена, так и не проснувшись. — Дура! — И отвернулся, обиженный женской глупостью… Итак, думай, Миних… Думай, думай, думай, Миних! Ладожский канал выкопал. Полки ланд-милиций создал. Петербург построю… заново! Что еще? Этого мало, — Не спи, — разбудил жену, и она открыла глаза. — Отвернитесь от меня, сударь, — сказала недовольно. — Какую гадкую мастику вы вчера пить изволили? — Граф Бирен, — четко произнес Миних, — женат на курляндской дворянке рыцарского дома Тротта фон Трейден… Так? — О, проклятая горбунья! — пылко прошептала жена. — Вы бы видели, сударь, какие у нее дивные бриллианты… — Но, — подхватил Миних, — у графини-горбуньи Бирен есть сестра Фекла, которая ныне фрейлиной при дворе… Так? — Так, — согласилась жена. — Фекла, как и ее сестра, графиня Бирен, говорят, неспособна к супружеской жизни… — Это и ни к чему! — сказал Миних, вскакивая. — Куда вы спешите? — зевнула жена. — Спи! — ответил он и, накинув халат, выскочил… Со свечою в руках фельдмаршал тихо проник в спальню своего сына. Мягко светилось при лунном свете нежное французское белье. Темнел лаком в углу клавесин. На столе лежали не дописанные с вечера стихи — о пастушках, о свирели, о розах, о смерти… — Встать! — рявкнул Миних по-солдатски, и сын оторопело вскочил. — Слушай внимательно, — сказал ему отец. — Завтра ты заявишь любовную декларацию перед фрейлиной Феклой Тротта фон Трейден! — Зачем? — спросил сын, испуганно прервав зевок. — А затем, глупец, что этим браком я породнюсь с графом Биреном, и он станет моим надежным конфидентом. В комплоте общем мы сковырнем в канаву Остермана презренного, и тогда… О, тогда! — Нет, нет, нет! — закричал сын, падая отцу в ноги. — Она уродлива… Я люблю другую! Ее же — нет! Пощадите меня, мой падре… — Что значит — не люблю? — удивился Миних, подымая свечу повыше. — Какое ты имеешь право любить или не любить? Живу ведь я с твоей матерью, совсем не любя ее. — Умоляю вас, — заплакал сын. — Трейден не нужна мне. — Но зато мне нужна вся Россия! — Пожалуйста, мой падре: добывайте ее себе сами… — Завтра! — крикнул Миних и дунул на свечу. — Завтра, — повторил он в темноте, — мы поплывем дьявольскими каналами, и ты будешь моим сатанинским эмиссаром… Спокойной ночи, мой любимый, мой единственный, мой прекрасный, мой гениальный сын! * * * Бирен смотрел на свояченицу Феклу, смущенную и жалкую, и заливался веселым смехом. — И тебе молодой Миних нравится? — спросил он. — Юноша очень красив и нежен, — потупилась Фекла. — Таких много! — Но не каждый пишет стихи и музицирует. — И что ты отвечала на его амурную декларацию? — Я жду вашего решения, граф, — отвечала Фекла. Бирен погрыз ноготь, поглядел хмуро: — А знаешь… я ведь разгадал замысел моего хищного друга! Миних желает опутать меня лентами Гименея. На самом же деле он ворвется в мою судьбу не божком любви, а — бомбой… Ступай! — велел он Фекле. — И скажи молодому Миниху… Впрочем, нет — влюбленным женщинам не доверяю, я сам отвечу за тебя! Фекла возрыдала. Бирен вышел в соседние комнаты — к Миниху. — Вы так любезны, мой юный друг, — начал он. — Семейство дома Тротта фон Трейден никогда не забудет, что славный сын великого Миниха оказал честь фамилии, сделав предложение. Но, — вздохнул Бирен, — вы, юноша, должны понять и мою свояченицу; ее бедное сердце, вспыхнувшее от ваших слов любви, обратилось к разуму, а разум не желает сделать вас несчастным. Фекла Тротта фон Трейден слаба здоровьем и не способна составить вам счастья. Будьте же благоразумны и вы, мой милый друг… Сын Миниха вернулся домой, отцепил шпагу, отбросил перчатки. — Падре! — закричал он, счастливый. — Мне отказали! Миних-отец долго молчал. Думай, Миних, думай, думай… — Мне нужна… война! — сказал он сыну. — Да. Мне нужна победа. Слава знамен. Мои боевые штандарты в пороховом дыму… Русский солдат смел и доблестен, он сделает меня героем. Россия — великая страна: здесь можно угробить миллион солдат, но зато осиять свое чело славой непреходящей… * * * Между тем граф Бирен еще долго издевался над Минихом. — Какой остолоп! — говорил он Либману. — Однако я сразу разгадал его коварство… Вот бы еще предугадать: что думает плюгавый Остерман? Как ты думаешь, Лейба, кого можно противопоставить Остерману, чтобы свалить его с высот служебных? — Хм… немец не свалит, — ответил Либман. — Вот как? — Конечно, граф. Тут нужен русский с чугунным лбом. — Но я такого не знаю. — Волынский, — тихо подсказал Либман. — Вот человек, который сам по себе уже давно дьявол, и Остерман его боится. — Боится? Поклянись, что это так. — Клянусь! Остерман больше всех боится Волынского… Бирен напряженно мыслил: — Опасный человек этот Волынский… И твой проект, Лейба, пока прибережем. Знаешь, что я заметил? Имея дело с Волынским, всегда надо держать за пазухой камень. Чтобы выбить ему все зубы сразу, когда он начнет кусаться… Ты прав. Он — человек опасный! Ему доложили, что из Кабарды прибыл драгоценный товар. Накинув шубу, Бирен спустился во двор. Стояла там крытая кожей повозка на полозьях. Кожу вспороли ножом, и Бирен заглянул в прорезь. Внутри повозки, тесно прижавшись одна к другой, сидели пленные черкешенки. Тонкобровые, юные, голодные и задрогшие. Из темноты возка гневно сверкали их прекрасные очи. — Они очень пикантны, — сказал Бирен. — Но я не охотник до восточных тонкостей. Кусок свинины я всегда предпочитал итальянским маслинам. Везите товар прямо к Рейнгольду Левенвольде… По морозцу, жизни своей радуясь, покатил Бирен в манеж, чтобы проследить за его постройкой. Манеж создавали — как дворец: каждой лошади по отдельной комнате, чтобы цветы там редкостные, чтобы печи духовые под полом… Именно отсюда, из конюшен, Бирен мечтал управлять Россией, в конюшнях он принимал просителей и послов иноземных. Секретарь Штрубе де Пирмон, сидя в карете напротив Бирена, читал ему список лиц, кои желают на сей день представиться его высокой особе. |