Онлайн книга «Из тупика»
|
— А этот приятель твой… из каких народов будет? — Национальность-то? Да большевик, — соврал Павлухин. — Так на кой вам ляд сдался Архангельск? Вашего брата там еще с вечера повыловили. Такая облава была, что не приведи бог. Уже все баржи забили арестантами… — Дай ты штаны нам! — прицепился Павлухин. — Ну, если совесть жива в тебе, снимай портки. — Ой, молодой человек, — вздохнул старик, расстегивая ремень. — Опозоришь ты меня на старости лет… Перекинулись штанами. Вальронд надел стариковские, рыбак со стыдом и отвращением натянул, на себя белые. Сказал: «Тьфу ты!» — и отгреб поскорее на середину реки: как бы чего еще не попросили. Пошли дальше. Павлухин шел-шел и вдруг расхохотался. — Ну и вид у тебя, мичман! Жаль, зеркала нету… Под глазом фонарь, — во такой, сам ты — словно швейцар с похмелюги, а штаны на тебе в деликатную полосочку… Вдоль всей Кузнечихи долго высматривали лодку, чтобы переправиться в Соломбалу, где Павлухин надеялся на матросов или на Мишу Боева — помогут. Вальронд же настаивал на свидании с Дрейером, но Павлухин справедливо решил, что Дрейер вряд ли остался с белыми в Архангельске. Лодки для переправы, однако, не нашлось. Сами не заметили, как очутились среди крестов и надгробий чистенького лютеранского кладбища. Осторожно вышли за ограду и оказались на улочках Немецкой слободы, — это уже Архангельск. — Я засыпаю, — сказал Вальронд. — А я жрать хочу, — отозвался Павлухин. Итак, сами того не желая и даже боясь этого, они попали в Архангельск, но Соломбала лежала за рекой Кузнечихой, и пройти через весь город было рискованно: сцапают. Вальронд снова затянул Павлухина за ограду кладбища. Сначала он присел, а потом и лег — прямо на могилу коммерции советника фон Шмутцке, закрыл глаза. — Поспим до вечера, — предложил, — а когда стемнеет… Надгробная плита, чуть-чуть поросшая мягким мохом, казалась ему такой удобной, так хорошо ее прогрело солнышком, век бы лежал, не вставая… И, закрыв глаза, мичман стал задремывать. Наисладчайше! — Ну, это маком, — тянул его с могилы Павлухин. — Надо что-то делать. Вставай, мичман, нашел время дрыхнуть. Будем искать. — Ищи. Ты же партийный. У тебя должны быть связи. — Есть связи, и Мишка Боев, и Карл Теснанов… Неужели так уж всех переарестовали? Пойдем, — решился Павлухин. — Нарвемся коли, так я буду палить, живым не сдамся. А ты — как хочешь… — Разговорчики, — потянулся Вальронд, вставая с могилы. — Эх ты, энтузиаст! Надо выбираться сразу на юг — к армии… Немецкая слобода — тихая. Прохожих немного: мир обывателей и контор. Прошел сводный патруль: чехи, англичане, русские. Посмеялись над Вальрондом, одетым странно, и миновали без задержки. — Я, кажется, становлюсь смешон, — оскорбился мичман. Сзади — крик, хриплый, пропитый: — Господин Вальрондов, стойте-кось! Рывком вжался в забор, в руке Павлухина блеснул наган-За ними, не спеша переставляя ноги обутые в теплые валенки, шаркал по деревянным мосткам дворник. Обратился он к Павлухину: — Господин Вальрондов, вас просют… — А кто это его просит? — спросил Павлухин, озираясь. — Барыня просют. Сама собой — просто объедение барыня… Вадбольская встретила их стоя посреди комнаты; из жесткого воротника фасона «медичи» поднималась ее стройная шея; где-то за стенкой стрекотала швейная машинка, и печально пела швея: Уеду я в Норвегию, Поплачу у елей, Не нежили родители - Нет неги от людей… Тонкая улыбка тронула губы молодой женщины. — Я видела вас обоих у окна. И по тому, как вы вели себя при встрече с патрулем, я поняла… Я поняла то, чего не понял союзный патруль. Что ж! — Княгиня поправила на плечах мантильку. — Услуга, мичман, за услугу… Итак, куда вам надобно? Вальронда скрутило от стыда перед красавицей. — Я не совсем презентабелен сегодня, — сказал он, покраснев. — И мне не совсем-то удобно перед вами… Он посмотрел на Павлухина: — Гась-падин паль-ковник, куда нам надобно? — Да хоть в Соломбалу, — мрачно ответил Павлухин, прощая и «гасьпадина» и «пальковцика». Он думал о Женьке так: «Дурит? Или… хитрит?» — Всего-то? — усмехнулась женщина и показала рукой на двери, чтобы они прошли в соседнюю комнату. Там Павлухин шепотком спросил мичмана: — Кто такая? — Белогвардейская дамочка. — Сдурел? — Да нет… Их покормили, и — отчаянные — они долго отсыпались в обнимку. Держа в руке керосиновую лампу, Вадбольская разбудила их вечером своим певучим голосом: — Пора вставать, молодые люди… — И сказала потом: — Напротив таможни вас ждет катер. Сейчас темно, идите прямо к реке… Они вышли на улицу. — Давай, — сразу напрягся Павлухин, — мотаем в лес. — В лес? Зачем? — Как же! Приди к таможне — там и схватят… Бежим! Вальронда в темный лес было не заманить. — Знаешь, — сказал он, — лучше дойдем до таможни, и если катер на месте… Чего же тогда бояться? Внизу, на темной воде, качался катер, забранный капотом из парусины. Возле мотора возился неизвестный. Он ненароком поднял голову, разглядел две подозрительные тени и сказал: — Быстро… под капот! И сразу завел мотор — полетела вода за кормой. Сидя в потемках, они видели только пенный разворот катера и фигуру человека, лица которого было не разглядеть. Пахло керосином и рыбой. — Куда катишь? — зашипел Павлухин, хватаясь за наган. Вальронд глянул: огни Соломбалы, отражаясь в воде, мягко колебались уже вдали, — катер выходил на середину реки и шпарил далее. Неизвестный нажал стартер, и вода взбурлила похлеще. — Убери, дурак! — сказал он. — Поворачивай! — грозился наганом Павлухин. — Сиди, сиди… Ты малый горячий. Да толку-то что? Вальронд схватил Павлухина сзади за бушлат, рванул на себя, и матрос плюхнулся на засаленную банку, всю в рыбьей чешуе. — Тихо, комиссар… Товарищ, вы куда нас доставите? — А вам куда хочется? — спросил неизвестный. — Да мы надеялись на Соломбалу. — Вам там нечего делать, — ответил катерник. — Вон, видите, один уже такой плывет… прямо в Соломбалу! За кормой катера забросало на волнах человеческий труп. — Пароля не знал, — спокойно констатировал неизвестный. — Вот и накрылся. Там, ниже по реке, всех идущих стреляют… — А вы пароль знаете? — спросил Вальронд. |