Онлайн книга «Из тупика»
|
— Теперь держите крепко, — велела Даша. — Он в моих руках… не стоит волноваться! Вальронд дождался, когда дрессировщик скроется, и разжал пальцы. Лев пулей вылетел на середину арены. Шапито наполнился светом, и Даша взялась за свою буденовку: — Ну вот и доигрались. К нам уже идет милиция… Милиционер еще издалека нацелился на Вальронда взглядом: — Товарищ командир, пройдемте… до отделения! Следом за Вальрондом тронулась и Даша. — Придумай хоть оправдание, — шепнула она. — Уже придумал: лев напал на тебя, а я вступился… Даша простояла на улице, пока Вальронда не выпустили из милиции. По лицу его она поняла все. — Чист, командир? — Аки голубь. Обработали. До конца месяца… А ведь еще сегодня утром у меня было полтора миллиона! — Теперь моя очередь тратиться, — сказала Даша. — Что ж, начинай теперь ты… — Но вот беда: у меня давно ничего нет. Безденежные и молодые, они стояли на снегу. Вдалеке виднелся частокол мачтовых штыков, словно воздетых для боя. Над Соломбалой дымно несло из труб, изгарь доков оседала на льду реки, а здание флотского полуэкипажа приветливо светилось огнями: там ужинали матросы. Даша застегнула ему воротник шинели, и по тому, как неудачно были пришиты крючки, она догадалась, что здесь не было женской руки, — моряк молод, и женщины у него нету. — Не будем стоять, командир. Хочешь, пойдем ко мне и будем пить чай… — Еще бы не хотеть! — подпрыгнул Вальронд. — Если уж признаться по чести, то я только и жду, чтобы меня пригласили… * * * Та же улочка Немецкой слободы, заметенные пышным снегом заборы, тишина переулков и скрип снега под ногами. Все тот же старый дом с палисадником, и светятся в глубине двора зеленые абажуры. — Прошу. — Он пропустил Дашу впереди себя на крыльцо. Даша долго не могла попасть ключом в скважину замка. — Всегда с ужасом открываю, — говорила она. — Прошу не пугаться, если для начала я займусь домашней уборкой. Удивительный запас энергии у моей дочери… В комнатах было тепло, так приятно было сложить перчатки перед зеркалом. Навстречу матери выбежала девочка — со словами: — Мама, ты не ругайся сегодня — я уже все убрала. — Тем хуже для меня… А за стеною журчала швейная машинка и бедная швея пела: Вкупе брак, вкупе гроб, Вкупе кляч, вкупе смех. Вкупе жизнь без хвороб, Непохожая на всех… Вальронд заметил, что девочка сильно выросла, и нежно провел ладонью по ее льняным волосам. — Тебя, если не ошибаюсь, раньше называли Клавой? — Да. Клава! — Вот видишь, какое у тебя чудесное имя… А как прикажешь называть тебя по батюшке? — Евгеньевна, — ответила девочка, и Женька Вальронд чуть не отдернул руку от ее головенки, как от огня. Прищурившись, он стоял, прислонясь к косяку двери, и следил, задумчивый, как Даша накрывает на стол к чаепитию. Потом сказал — громко, со смыслом: — Это неплохо твоя мама придумала. Твоя мама умница: она умеет предугадывать события в своей жизни заранее… А что, если, Клавочка, ты будешь называться так Клавдия Евгеньевна Вальронд? Скажи, девочка, тебе это нравится? — Очень, — ответил ребенок. — Мне тоже нравится. Это неплохо звучит… — И он с удовольствием повторил: — Клавдия Евгеньевна Вальронд! В этом действительно что-то есть… У меня с тобой, Клавочка, будет на эту тему разговор особый. Лицо Даши оставалось непроницаемым, словно она не понимала всех этих намеков. Поведя рукой над столом, женщина сказала: — Садись, командир. Что есть — то есть, в магазин не побегу. Потом, уже после чая, когда стрелка часов подбегала к полуночи, а утомленная дневным разбоем Клавочка крепко спала на диване, румяной щекой на подушке, Даша сказала: — Я тебя провожу, командир. До набережной. Вальронд распетушился, — на всю морскую мощь: — Я не тот мужчина, который позволит женщине провожать себя! Но Даша уже сунула в пальто браунинг: — А я не та женщина, которую провожают мужчины… …Сыпал мягкий снежок. Обоим было очень хорошо. Лысенький Ломоносов, весь в снегу, стоял перед исполкомом, величаво играя на классических цимбалах. — До чего же мне не нравится этот Ломоносов! — Он никому не нравится, — ответила Даша. — Но зато классика. Работы Мартоса… Для музея — хорошо, для Архангельска — плохо! — Мне нравится Ломоносов иной, — сказал Вальронд. — Какой же? — Без цимбал. С дубиной в руке он догоняет академика Шумахера, чтобы побольней лупануть немца по хребту. — Ты очень буйный, командир. Тебя послушаешь, так одни калибры, дюймы, пороха и дубины… Тебя надо пригладить! Чтобы ты стал нежный и каждый вечер играл на цимбалах!.. Наступила пора прощаться — на снегу, на ветру. Даша разглядывала рваный палец своей перчатки и ждала, что он ей скажет… — Я считаю, Даша, — .сказал Вальронд, не откладывая дела в долгий ящик, — что лучше меня вам никого не найти… Пожалуйста, я тебя очень прошу: подумай обо мне сегодня… Резко повернувшись, она пошла прочь от него. «Обиделась?» Нет, не обиделась… Обернулась и помахала рукой. — Я подумаю! — ответила издалека и убежала (как девочка)… Вальронд вытер лицо снегом и пошел на корабль в Соломбалу. Прямо через лед реки — прямо на дивизион. А она пусть думает. Пусть она думает теперь всю ночь… Пусть она не спит до утра — и думает. Все равно — лучше ей ничего не придумать! * * * Женька Вальронд оказался на редкость хорошим мужем. Он вошел в семейную жизнь отличным хозяином и отцом. Они прожили вместе только четыре года — четыре года, как один день, как один вздох, как один ликующий возглас… Комдив Е. М. Вальронд умер от лютой астмы, которая развилась как следствие отравления газами у водопада Кивач. Алмазна сыплется гора С высот четыремя скалами, Жемчугу бездна и сребра Кипит внизу… Вечный водопад прошумел и затих навсегда. Его похоронили на скромном соломбальском кладбище, неподалеку от могилы известного полярного морехода Пахтусова. С могилы комдива открывался чудесный вид: качались мачты кораблей, а по вечерам на тонких реях загорались огни, такие уютные и такие зовущие — всё вдаль, в моря, в туманы… |