Онлайн книга «Из тупика»
|
— Допустимо, — согласился Басалаго, нервно вскочив. — В этом что-то есть, — сказал хитрый Брамсон. — Прилично, — буркнул Чоколов. — Вполне… — хмуро поддержал Небольсин. Ветлинский встряхнул в руке бумагу. — Пункт второй: «Памятуя об ответственности перед родиной и революцией (выпуклые глаза контр-адмирала обежали лица людей, сидевших перед ним), я приказываю всем исполнять свои служебные обязанности впредь до распоряжений нового, Советского правительства…» Все, господа! Лейтенант Басалаго! — Есть! — вскинулся тот, всегда в готовности. — Немедленно поспешите в краевой клуб. Выскажите перед митингом полную готовность Главнамура поддержать новое правительство Ленина. И зачтите им этот приказ… Сразу! Мы наверняка еще успеем перехватить их резолюцию… Так и случилось. На трибуну, запыхавшись, влетел лейтенант Басалаго, мокрая прядь упала ему на лоб. — Свершилось! — выкрикнул начштамур в темноту зала, жарко дышащую на него. — Слабая и немощная власть Временного правительства, власть бюрократии и буржуазии, пала… Мы, представители командования и передового русского офицерства, счастливы заявить здесь, что пойдем в ногу с трудовым народом! — Уррра-а-а! — всколыхнулся зал. — И мы надеемся, — продолжал Басалаго, — что Россия, в руках правительства новой формации, даст изможденному русскому народу покой благородного мира (после победы! — добавил он)… и внутреннее устройство в рамках демократии и свободы. Да здравствует власть Советов! — закончил Басалаго. Мишка Ляуданский, пристроясь на краю стола, быстро перебелял резолюцию, вставляя в нее обороты речи, свойственные лейтенанту Басалаго. — Совжелдор против! — раздался голос Каратыгина. — Совжелдор призывает не подчиняться большевикам и свергнуть власть узурпаторов. Басалаго тряхнул головой, отбрасывая с мокрого лба жесткую прядь волос, на которой еще таял снег. — Я не политик, — ответил он. — Я только выразил генеральное мнение Главнамура, которому принадлежит власть на Мурмане. — Это предательство Главнамура! — Новый голос. Басалаго впился в потемки зала, выискивая того, кто кричал. А там, где-то далеко-далеко, в самой глубине барака, мерцали погоны, и он узнал кричавшего. Это был его приятель по штабной работе — тоже лейтенант флота — Мюллер-Оксишиерна. — Я вас не знаю, — сказал приятелю Басалаго, и зал снова стал ему аплодировать, потому что его-то как раз хорошо все знали… Но тут от дверей кто-то доложил хрипло: — Получена телеграмма. В Москве восстание против большевиков… Москва не принимает Советской власти! — Вот оно! — завопил Каратыгин. — Начинается… Через толпу, выдирая полы шинели из плотной давки, пробирался на выход лейтенант Басалаго. Глянул на Небольсина, шепнул: — Пошли, надо подготовить составы новых ревкомов. Небольсин в растерянности перетаптывался на месте. — Вы же слышали, Мишель? В Москве… — Пошли, пошли, — говорил Басалаго. — Здесь больше нечего делать. Это как раз та музыка, которую можно играть с любого конца. А сейчас мы держимся. Мы у власти. И Советы, как и ревкомы, будут наши… Хлыщеватый лейтенант Мюллер-Оксишиерна подошел к Басалаго и сложенными в руке перчатками хлобыстнул его по лицу. — Предатель, — заявил он ему. Басалаго даже не обиделся. — Дурак ты, — ответил. — Я думал, что ты умнее… * * * Строгая четкость «Аскольда» одним своим видом подавляла неразбериху Мурманского рейда, и потому-то Харченко, как представитель этой мошной боевой машины, легко перескочил в ревком: он уже входил во вкус. Его поперло, его понесло! — Перьво-наперьво, — заявил Харченко, — я согласен с товарищем Ляуданским, который мудро говорит: «Революция — это вам не шлынды-брынды». И в самом деле, ежели присмотреться, то что мы видим? Кого-то лупят, кого-то давят, что-то кричат. Кого лупят? Конечно, начальство. Кого давят? Конечно, офицеров. О чем кричат? Конечно, о свободе… Вот тут-то я, признаться, и не понимаю. Товарищи! — пустил слезу Харченко. — Ридные мои! Где же та свобода, из-за которой льются потоки трудовой крови? Я кровью своей выслужил себе вот эти погоны, а мне за это — штык в пузо? Так прикажете понимать? Плакание Харченки придержал Ляуданский: — Стоп, машина! Крути реверс конкретнее… Давай мнение! Харченко загибал пальцы, перечисляя: — Жрать надо… пить надо… одеться надо… — Погоди! — с пеной у рта заорал на него Шверченко. — Не надо тебе жрать, не надо тебе пить!.. Ничего не надо! Вся телеграмма Совжелдора из Петрозаводска. Там люди, а не тряпки! Они прямо говорят: не признаем Советской власти — и баста. И мы должны так же. До тех пор, пока в состав правительства полноправно не войдут члены всех социальных партий, о большевиках и говорить не стоит… — Где Каратыгин? — огляделся Ляуданский. Доставили Каратыгина. — Ты что думаешь? — пристали к нему. — Я как Викжель: Викжель против Ленина — я тоже… Я от революционных масс не отрываюсь, не на такого напали! — Верно. Не отрывайся, — похвалил его Харченко. — А вот насчет писания… как? Горазд? — Милейший, — обиделся Каратыгин, — я промышленно-торговое училище чуть было не закончил. А вы, кажется, из этих… из «химических»! — Ну вот, — недовольно заметил ему Харченко, — сразу вступаем в классовое противоречие. Нехорошо, нехорошо! Дверь открылась: зацепившись за порог, влетел Ванька Кладов. — Материал есть? — спросил, озираясь. — Посиди, — утешил его Ляуданский, — сейчас приготовим. — Чего пишете? — поинтересовался редактор. Ляуданский изобразил на руках мельницу-маслобойку: — Никак не можем обращения спахтать… — А к кому обращаетесь? — Ко всем народам мира… — Ловкачи! — восхитился Ванька Кладов. — Чего же вам, ребята, от народов мира потребовалось? Тушенки? Или водки? Или просто так — пошуметь решили? Харченко, такой ласковый, словно кот, подсел к мичману: — Дело-то тут такое, трохи обеспокою… Мы ведь люди новой хормации. Может, не так что сказал? — Ничего. Вы новенькие. Как пятаки. Дальше? — Язык-то сразу не проворачивается… — Привыкли, прапор, машину свою проворачивать? — Оно и так — машину завсегда легше. Потому как сын народа… Ванька Кладов притянул его к себе и — шепотом страстным: — Чин лейтенанта хочешь? Могу… И недорого: пятьсот целковых. Георгии тоже имеются… Станислава бы тебе! По двести николаевскими… Хочешь Станислава? |