Онлайн книга «Мальчики с бантиками»
|
— Пить хочется, — сказал однажды Савка. Вместе с Поскочиным он спустился к ближнему озеру. Нагнулся к самой воде и вдруг вскрикнул: — Смотри, Коля… Возле берега, оскалив крохотные зубки, лежала мертвая ондатра. Поскочин взял ее за хвост и поднял над собой, разглядывая. — От такой шкурки никакая барыня не откажется. Шкурок тридцать — сорок — и шуба готова для аукциона. — Брось дохлятину! Как тебе не противно? — Она же водяная, чистенькая. Хорошие существа эти канадские крысы. Мне ее искренно жаль… Знать бы — отчего она умерла? Савка поднялся с колен, пить не стал. — Пройдусь дальше, там и попью… Отошел в сторону и только было прильнул к воде, как Поскочин, забежав сзади, рванул его от берега за подол голландки. — Не надо, — сказал он. — А что? — Лучше не стоит. Потерпи до кубрика. — Ты думаешь о крысах? — А мы ведь не знаем, отчего умерла ондатра. Там еще одна лежит в камышах… Тоже умирает, бедняга. В этот день, возвращаясь после обеда с камбуза, Федя Артюхов, самый здоровый парнюга в классе, вдруг побледнел, осунулся. — Что-то у меня не все в порядке… вот здесь. — Болит? — спросил его Росомаха. — Переел, наверное. — Да я могу и больше съесть, а это другое… Роту на марше встретил лейтенант Кравцов, как никогда сияющий улыбкой и сверкающий пуговицами. — Итак, — объявил он юнгам, — готовьтесь к экзаменам. На этот раз — решающим, государственным! После чего вам вручат дипломы рулевых-сигнальщиков, Прочувствуйте ответственность и помните: в школе двойка — скандал дома и папа с ремнем; двойка же в Школе Юнг — скандал на корабле и, может быть, военный трибунал. На флоте ваша неуспеваемость грозит обернуться трагедией корабля. Пощелкал кнопкою перчатки. Сенсацию приберег для конца: — А сегодня вам будут выданы погоны… — Урра-а! — подхватили юнги. — Погоны и… ленточки! — добавил Кравцов. — Уррррр-а-а… С погонами юнги смирились сразу же. Черные квадраты, на которых отштампована одна лишь буква «Ю». Это вполне устраивало всех, только погоны не были окантованы. Но старшины объяснили: — Кант не положен. Ишь чего захотели! Погоны с белым кантом присвоены курсантам высших училищ… не чета вам! Потом в роте состоялось построение. Торжественно поднялся на пригорок лейтенант Кравцов, возле него под деревом установили стол, а на столе разложили связки новеньких ленточек — для каждого класса по связке. Еще издали юнги видели, как на черном репсе благородно загорается огненное золото букв… Все невольно волновались: что там написано? Кравцов взял в руки одну из лент и растянул ее, всем показывая. Надпись на ленточке была такова: Школа Юнгов ВМФ Какой-то грамотей неправильно написал слово «юнг». Но сначала все заметили другое — Кравцов держал ленту слишком коротенькую. — Посмотрели? — спросил он. — А теперь маленькая подробность. Лента укорочена. Косиц, как у матросов, вам иметь не положено… Рота нестройно загудела. Кравцов продолжал: — Вместо косиц юнгам флота присвоен бантик! Раздался стон — это стонала вся рота. С озера Банного слышался гвалт — там, видать, из-за того же возмущались радисты. Лейтенант еще не закончил своей речи. — Бантик, — пояснил он, — вяжется на бескозырке не сзади, не на затылке, а сбоку… вот здесь. Возле правого виска! Старшины вручали ленты, юнги брали их с оговорками: — Мы же не пай-девочки, на что нам этот бантик? — Догадались мудрецы, нечего сказать. — Стыдно на людях с бантиками показаться. — Гогочку из меня делают. Без косиц нет фасона… С пригорка распоряжался командир роты: — Старшины, разводите классы по кубрикам и сегодня же покажете товарищам юнгам, как правильно завязывать бантики… Расходились как оплеванные. Поскочин сказал: — Черт с ними, с этими бантиками! Но как ходить, если у тебя на лбу золотом горит грамматическая ошибка… Перед Росомахой предстал Федя Артюхов: — Товарищ старшина, не хотел бы портить праздника, но и терпеть больше не в силах… Уж такое дело! Извините меня… — Да что с тобою? Краше в гроб кладут… Артюхон был нехорош, его скрючило в дугу. Он не стал пришивать погоны на фланелевку, в руке безвольно болталась ленточка. — Ни до чего мне сей день! Не могу… больно. — А до гальюна ходил? — Кто же там не бывал? Только святые… Тащите в санчасть. Стыдно сказать, но самому, кажется, не доползти… Не повезло! Федю увезли в Савватьево, а в роте рулевых допоздна не смолкал галдеж, заглушаемый прокуренным басом Витьки Синякова: — Что-о? Мне-е? Ба-а-антик! Утром в роте многих не досчитались. Выяснилось, что юнговская Бутылка всю ночь напролет бегала между ротами и Савватьевым, отвозя в санчасть внезапно заболевших юнг. — А что с ними? — То же самое, что и с нашим Федей Артюховым… * * * Выпуск близился, и флоты наплывали на них, издали подымливая перегаром угля, гулким выхлопом мазута и бензина. Пристрастие юнг к тем флотам, которые они облюбовали для себя, выражалось последнее время даже в песнях. Поклонники Черноморского флота заводили: Севастополь, Севастополь — Город русских моряков… Не сдавались им сотни мечтающих о мглистой Балтике: Кронштадт мы не сдадим — Моряков столицу… Маленький хор североморцев постепенно тоже крепчал: Мы в бой идем за отчий край — За наше Баренцево море! Выпуск близился, и враг его почуял. Не удалось ему сорвать учебу пожарами — он пошел на преступную диверсию. Фашисты провели нечто вроде локальной бактериологической войны — отравили соловецкие озера! Расчет простой: идет юнга по лесу; ему жарко, обязательно напьется из ближнего озера. Берега покрылись тушками мертвых ондатр, которые первыми испытали на себе силу яда. Отравленные зверьки плыли к берегу и беспомощные, жалкие, умирали в камышах. Савватьевский лазарет был уже переполнен до отказа, когда по дороге из Кремля потянулись в Савватьево колонну юнг нового — второго! — набора. «Старики» встречали «молодежь» на шоссе: — Москвичи есть? — окликали. — Ну, как Москва? — Строится… повеселело! |