Онлайн книга «Мальчики с бантиками»
|
Скоро получилась перегрузка в штате: два старших специалиста и один — я! — младший. Аншютисты всегда ценились на флоте, и похоже было, что кого-то одного следовало убрать. Иванов говорил мне с надрывом: — Подсиживаешь ты меня. Ты думаешь, я тебя не вижу? Я тебя насквозь вижу. — Ты, земляк, не гунди, — отвечал я. — Если ты неуч, то я неучем быть не желаю. Не карьеру делаю, а служу! — Вижу, как ты служишь. Я восьмой год табаню, а ты прискакал, от горшка два вершка, и уже на мое место уцелился. Решили оставить на «Грозящем» одного старшего и одного младшего специалиста. Я боялся, что Лебедева переведут куда-нибудь и тогда старшиной надо мною станет «земляк», чтоб ему ни дна, ни покрышки… Но нет, пронесло: Иванову велели собираться с вещами. — Подсидел ты меня, — плакался он на прощание. Впрочем, плакался он недолго. На плечи ему тут же навесили старшинские погоны, с обратным караваном Иванов поплыл в Лондон и там первым делом побежал смотреть музей восковых фигур. А мы с Лебедевым остались на «Грозящем», чтобы по двенадцать часов в сутки нести вахту. В промежутках между вахтами спали, имея в кармане ватника отвертку, флакон со спиртом и комки ваты. В морозные ночи только и слышишь, как грохочут звонки в нашу часть: «На мостик!.. На мостик!.. На мостик!..» Значит, опять покрылись льдом линзы на пеленгаторах или покрылись инеем стекла репитеров. Надо протирать… Служба была хлопотливая и беспокойная. Книжку, бывало, возьмешь в библиотеке и держишь ее целый месяц — некогда читать! Когда я окончательно освоился с новой специальностью, меня по боевому расписанию начали оставлять в гиропосту, а старшина Лебедев мотался наверх — к штурману. Таким образом, я стал командиром БП-II БЧ-I… К тому времени мне исполнилось шестнадцать лет! Когда в отсеки врывались зовущие по местам колокола громкого боя, я захлопывал над собой люк, докладывая в телефон: — Гиропост — мостику: бэ-пэ-два бэ-чэ-один к бою готов! Это был удивительный бой. Я сидел на днище эсминца, никогда не видя противника, только слушал, как с ревом обтекает мой эсминец яростная забортная вода. Я был молод, но понимал: случись хотя бы одно попадание торпеды — и я буду похоронен здесь же, на своем посту; отправлюсь на грунт вместе с любимым гирокомпасом, который, пока мы живы, старается дать людям для победы все, что только способна дать человеку техника. Смолоду я не был излишне сентиментален. Но когда война завершилась победой и мне надо было уходить с корабля, я на прощание обнял гирокомпас, как обнимают верного друга. Я тогда горько заплакал над ним, сознавая, как много он мне дал и как много я с ним теряю. Иной раз — в мирной тишине квартиры — я спрашиваю себя: — Была ли юность? Или приснилась она, как сон?.. Юность, конечно, была. И, по-моему, такая как надо! Кончилась она в тот день, когда я последний раз выбрался по трапу из своего БП-II БЧ-I эскадренного миноносца «Грозящий». На память об этой юности остались две ленты — одна с именем эсминца, а другая — юнговская… Со смешным бантиком! * * * Я был демобилизован с флота, так и не дослужившись до матроса. В документах указано мое первое и последнее звание — юнга! С тех пор прошло немало лет. Нет, мы еще не старые, Но бродит, тем не менее, Знакомыми бульварами Другое поколение. Но и поныне я еще живу курсом, что дал мне гирокомпас, указавший дорогу в большую жизнь, в которой меня ожидали новые тревоги и новые напряжения души. Конечно, не я принес Родине победу. Не я один приблизил ее волшебный день. Но я сделал что мог. В общем прекрасном Пиру Победы была маленькая капля и моего меду. Сейчас мне за сорок, и мне уже давно не снятся гулкие корабельные сны. Но до сих пор я иногда думаю о себе, как о юнге. Это высокое и почетное звание дает мне право быть вечно молодым. Юнгам флота не угрожает старость. Эпилог последний Человек и Море… Это особая тема, и она все чаще волнует Человечество, соперничая с темой проникновения Человека в загадки Космоса. В доисторические времена далекий предок впервые осторожно выбрался из моря на сушу, и его скользкие жабры вместо привычной воды с пронзительным свистом всосали в себя влажный удушливый воздух… Это был наш предок, читатель! Человечество зародилось в море. Не оттого ли в венах людских и поныне буйно пульсирует кровь — соленая, как и вода океанов? Не потому ли мы не устаем подолгу следить за поступью волн в безбрежии моря, которое пропитано солнцем и вечностью? Что мы видим вдали? О чем мечтаем в такие минуты? Море властно зовет нас в свою колыбель, из которой мы вышли и встали на ноги. И мы охотно откликаемся на этот зов. Один видный ученый-океанолог, заглядывая в историю освоения морей Человеком, писал правдиво и возвышенно: «Образ жизни моряков имел свои отрицательные следствия: беспечность, фатализм и грубость нравов. Однако, наряду с этим, он воспитывал у моряков и высокие моральные качества — самоотверженность, бескорыстие, настойчивость и героизм. Если эти человеческие качества когда-либо исчезнут, наша цивилизация пострадает: она не найдет ни в чем другом того, что потеряет вместе с привычкой Человека к морю…» Человек будет вечен, пока вечно Море. Море давно уже стало поприщем для мирной науки и ратных подвигов. Море — поилец наш и кормилец. Океаны связывают материки, они сближают нации и культуры народов. Прогресс, скользивший когда-то под парусами каравелл, двигается теперь под дизелями на жидком топливе, он раздвигает толщи глубин атомными реакторами. А романтики и бродяги еще вяжут допотопные плоты, еще ставят над ладьями косые кливера и уходят, уходят… Уходят от нас, чтобы испытать сладкую близость прародительской пучины! Счастливы люди, юность которых пронеслась в разгуле волн, на шатких корабельных палубах. В море юность быстрее, чем на берегу, смыкается с ожесточенным в борьбе мужеством. С высоких мостиков кораблей юноши зорче оглядывают горизонты своей жизни. Суровые регламенты вахт и боевых расписаний не терпят рискованных промедлений. Головотяпы и тунеядцы не выдерживают ритма корабельных будней. Флот смолоду приучает к дисциплине, выносливости, умению терпеть и ждать, к ответственности — за каждое слово, каждый жест. Нашей стране повезло: три океана и двенадцать морей неумолчно плещутся возле ее берегов. А флот наш вырос. Уже Колумбу вслед, уже за Магелланом круг света ходим мы Великим Океаном! Так пророчил нам Ломоносов, и это пророчество сбылось… А чтобы стать моряком, совсем не обязательно родиться на маяке. Ведь часто бывает и так, что мальчишка случайно, лишь на одно мгновение увидит море из окна дачного вагона — оно мелькнет ему сизым крылом чайки… Всё! Теперь он очарован навсегда. Иного пути для него уже нет. |