Онлайн книга «Фаворит»
|
Де Катт спросил его величество: — С чего решили вы начать возрождение страны? — С армии! Быстрее освоить опыт минувшей войны, улучшить подготовку войск. Старых солдат отпущу по домам, наберу молодых. Да, я утомил своих неприятелей войною, но я не хочу, чтобы они отдохнули от нее раньше моей обнищавшей Пруссии. — Неужели вы снова хотите воевать? — Но другими средствами — дипломатическими… Карета тащилась дальше. Взору открывались сгоревшие фольварки, заброшенные огороды, пожарища и виселицы, крапива и репейники, пашни были вытоптаны в кавалерийских атаках. Король вытянул руку, показывая вдаль: — Смотрите, де Катт, такое нечасто можно увидеть: две вдовы тянут на себе плуг, а ими, как скотиной, понукает сирота мальчик. Я не могу этим несчастным вернуть мужей, павших во славу Пруссии, но я могу отдать им раненых лошадей кавалерии. Экономный хозяин, Фридрих возами раздаривал по деревням картофель. Король ел его сам и заставлял есть других. — Не морщитесь, — говорил он гостям в Сан-Суси, — в этом картофеле, вареном и жареном, я прозреваю великое будущее… Он велел строить новые деревни, осушать болота, мостить дороги. «Я знаю, — писал король, — что человек никогда не в силах переделать природу, но зато он всегда способен возделать под собой землю, чтобы прокормить себя и свою семью». Министра Финка фон Финкенштейна он спросил: — А когда просыпается русская императрица? — Говорят, в пять утра. — Куда ей до меня! — отмахнулся король. — Я с четырех часов уже на ногах, и нет даже минуты свободной, чтобы сыграть на флейте. День начинаю с первыми петухами, как сельские бауэры… Его навестил поникший банкир Гоцковский, который во время войны поставлял королю фальшивые «ефимки». Теперь, уличенный в преступлении, он должен был расплатиться с Россией за финансовый ущерб, нанесенный русской казне. Фридрих сказал: — В чем дело? Возьми и расплатись. — Но я банкрот, — разрыдался Гоцковский. — Какое совпадение — я тоже! — Так что же нам делать? — Давись, а я посмотрю, — отвечал король… Он явился в кадетский корпус Берлина, где произнес речь, воодушевляя юных выпускников-офицеров: — Дети мои! У нас больше нет противников, которые бы осмелились напасть на Пруссию, но зато нет и союзников, готовых защитить нас. Служите честно! Все помыслы — для армии. А я, ваш старый Фриц, еще разок извернусь ужом, и верьте, что в Пруссии дела пойдут опять как по маслу… Я не бросаю слов на ветер. Послом в Россию он направил графа Виктора Сольмса. — Вы должны быть там любезны, — наказал король. — Сейчас не таковы наши дела, чтобы задирать нос. Но только не впутайте меня в войну из-за какого-нибудь жентильома Понятовского… Сейчас его занимала Варшава! Аудиенции запросил русский посол, князь Владимир Долгорукий, и король выслушал его доклад. — Благодарю, — кивнул он. — Мне приятно знать намерения вашей государыни о делах польских. Я буду поддерживать лишь ту кандидатуру, какую наметит ваша мудрейшая государыня. Долгорукий отписывал Екатерине: «Как ваше императорское величество имеете партизанов [8] в Польше, так и он (король) имеет своих, которые, соединясь, могут и королевство все склонить». Пруссия начинала тайное сближение с Россией. Екатерина была терпима к личным своим недругам. — Мои способности скромны, — признавалась она, — посему я вынуждена работать неустанно, как пчела. Панин же половину дня спит, потом ест и развлекается с фрейлинами, утруждая себя на полчаса в сутки. Но любое дело он проницает насквозь… Финансы и политика, политика и финансы — страшная кутерьма бумаг заваливала рабочий стол Екатерины. — Никита Иваныч, слышала я, что в Турции с финансами тоже нет сладу. Что делает султан, коли ему деньги нужны? — Он отрубает голову своему визирю, затем конфискует его имущество — деньги, считайте, в казне султана. — А если они нужны его гвардии — янычарам? — Янычары по совместительству служат и пожарными. Когда им нужны деньги, они подпаливают Константинополь со всех сторон, а при тушении пожара грабят все, что можно унести. — С чего же сыты чиновники султана? — О! Для них существует налог «на зубы»: население платит за то, что во время еды зубы султанских чиновников стираются. — Забавно. А ведь вы мой… визирь! Но я султанша добрая и деньги стану изыскивать иными путями. Наконец Петербург известился о смерти Августа III, — при этом императрица подпрыгнула, как шаловливая девочка. — И как я сейчас прыгаю, — защебетала она, — тако же в Сан-Суси скачет от радости король прусский… Срочно был зван совет, на котором престарелый Бестужев-Рюмин горою встал за выборы короля из саксонской династии: — Таково уж от Петра Великого заведено, чтобы в Польше крулем сидел немец, и нам тому остается следовать… Екатерина прервала его словами: — Алексей Петрович, ария твоя исполнена по нотам саксонским. Извещена я, что ведешь переписку тайную с Дрезденом! Кого бы ни избирать королем, но обязательно Пяста. На мое усмотрение, так пущай Адам Чарторыжский или… Станислав. При имени Понятовского Григорий Орлов взбеленился: — Лучше уж тогда литовского пана-кохана Радзивилла! Лучше уж гетман коронный Браницкий, но только не этого… Сцена вышла крайне неприличной, и все поняли истоки ярости фаворита. Екатерина прекратила скандал — с гневом: — Здесь не амуры порхают, а история делается… Панин настаивал на сближении с Фридрихом: — Уже давно пора от союза со странами католического юга Европы обратиться к лютеранско-протестантскому северу! Возникал новый вариант русской политики — «СЕВЕРНЫЙ АККОРД», в котором священной Римской империи (Австрии) места не было, а главным козырем в этом альянсе должна стать Пруссия. — Фридрих, — утверждал Панин, — вынужден искать союза с Россией или опять же с Францией, дабы вновь обрести свою прежнюю силу. Ежели мы сейчас отпугнем короля суровостью обращения, его всегда приголубят в Версале, а Версаль — не забывайте! — в Турции и Швеции воду мутит. Вену он тоже противу нас подзуживает. И наконец, — заключил Панин, — мы должны постоянно учитывать, что любое ослабление Пруссии моментально приводит к усилению Австрии, а для нашего кабинета это нежелательно… |