Онлайн книга «Кюхля»
|
– Батюшка, убирайтесь, здесь вам не место! Митрополит трясет головой, смотрит белыми старческими глазами на молодого офицера и торопливо запахивает полы рясы. Тучный поп усаживает его в сани. Миша громко кричит оробевшему митрополиту: – Пришлите для переговоров Михаила! Стрелять не будем. Просвистал выстрел. Митрополит вздрогнул, вцепился руками в попа, и извозчик помчал их обратно. Вильгельм с ужасом посмотрел на Мишу: – Зачем ты позвал Михаила? Зачем ручался за безопасность? Кто тебе дал приказ? Миша упрямо дергает головой и улыбается недобро. Он знает, что делает, и старший брат ему не указчик. Сзади раздается голос: – Случай прекрасный, пренебрегать нельзя. Вильгельм оборачивается и видит тусклые глаза Каховского. Саша инстинктивно хватает за руку Вильгельма: – Не волнуйся так. А Пущин говорит тихо и насмешливо: – В добрый час, ваше высочество. Они стоят в середине живого проулка – между каре московцев и каре Экипажа. В руках Вильгельма все тот же пистолет, отличный пистолет, который дал ему сегодня утром Саша и который по милости извозчика пролежал в снегу у Синего моста никак не менее двух минут. Такие пистолеты прекрасно стреляют, особенно если порох, насыпанный на полку, сух. XIII
Там, где стоит Николай, неладно: мастеровые, мещане и работники швыряются камнями с лесов Исаакиевской церкви, пули московцев тоже долетают до Николая – они знают, где он стоит. Надо перебираться в другое место, под прикрытие к Мишелю; нагибая голову, Николай проезжает к семеновцам. Мишель вполне чувствует свое значение. Он ощущает прилив военного самодовольства. – Разреши, я с ними сам переговорю. Мне передавали, что офицеры Экипажа хотят со мной переговорить. Николай косится на брата. Самодовольство Мишеля ему неприятно. – Сколько уже парламентариев посылали, – говорит он и машет рукой. – Митрополит, и тот не помог. – Да, но мне через митрополита передавали, – возражает Мишель. Как в детстве, братья состязаются друг с другом. Мишель никак не хочет уступить Николаю. – Делай как знаешь, – сухо отвечает Николай. Мишель проезжает к Гвардейскому экипажу; рядом с ним свитский генерал. Черный султан Мишеля прыгает; он сдерживает лошадь. Уже перед самым фасом каре он вдруг понимает, что ехать на переговоры действительно не следовало. Передние ряды притихли; несколько седых солдат смотрят на него исподлобья. На солдат, по-видимому, надежда плохая, и нужно разговаривать с офицерами. Он любезно опрашивает у Миши: – Можно мне говорить с войском? Миша пожимает плечами. – Вот что, братцы, – Мишель говорит громко, от чего слова теряют всякую выразительность, – брат Константин отрекся от престола. Вам теперь нет никакой причины отказываться от присяги Николаю Павловичу. Мишель прикладывает руку к груди: – Умоляю вас возвратиться в казармы. – Подавайте его сюда, Константина! – крикнул приземистый матрос (это был Куроптев, он стоял на проулке, вместе с Дорофеевым, рядом с Вильгельмом). – Подавайте его сюда! – закричали в рядах. В самой середине, в проулке, идет тихий разговор, там совершается тихо какое-то движение. Мишель начинает следить украдкой за этими людьми. Худой и длинный человек скидывает с себя шинель и роняет ее на снег, как бы не замечая этого. Он в черном фраке, а в руках у него пистолет. Рядом с ним человек в бекеше, плотный, русый, со спокойными, ясными глазами, с румянцем во всю щеку. Мишель пытается что-то крикнуть солдатам, но в это время солдаты начинают кричать: – Ура конституции! И покрывают его голос. И в это же время Пущин говорит несколько смущенно Вильгельму: – Voulez vous faire descendre Michel? [37] Он слегка потупил взгляд, не смотрит на Вильгельма, косит в сторону. И Вильгельм отвечает еле слышно: – Oui, Jeannot. [38] Он незаметно выдвигается вперед. Взгляд Мишеля опять падает на худого, долговязого человека. Как будто он раньше где-то видел этого урода, лицо какое-то знакомое. Саша Одоевский говорит Вильгельму: – Есть ли у тебя довольно пороху на полке? Он смотрит на свой длинный пистолет, который крепко зажат в длинных пальцах Вильгельма. – Есть довольно, – отвечает беззвучно Вильгельм. («Что за черт, длинный целится. В генерала рядом. Ускакать, ускакать сейчас же». – Мишель делает знак генералу и с ужасом видит, как черное дуло пистолета ползет вправо и смотрит ему в глаза.) В проулке тихий разговор: – Я близорук. Который Мишель? – С черным султаном, – отвечает Александр Бестужев. Дорофеев, который стоит слева, трогает осторожно за рукав Вильгельма и качает головой: – Пожалейте себя, барин. Вильгельм улыбается Дорофееву, не глядя на него, и отвечает шепотом, так что тот не слышит: – Милый, всем умирать. И целится в черный султан. Курок спущен, но вместо выстрела – какой-то щелкающий звук. Лошади Мишеля и генерала танцуют на месте, поворачиваются, скачут прочь. Вильгельм растерянно смотрит на пистолет, потом на удаляющийся черный султан. Он стреляет вниз. Щелканье. – Что за проклятие? Он поднимает глаза на Пущина. Он не понимает. У него чувство почти физической боли, – как будто он замахнулся камнем, а камень сорвался, упал и руке больно от размаха. Кто-то накидывает на него сзади шинель – Дорофеев. Ему жарко, рыдания душат его. Он скидывает шинель. Он прикладывает левую ледяную руку к огневому лбу. (В правой крепко зажат пистолет.) Пущин говорит Дорофееву и Куроптеву с сожалением: – Эх, ребята, скорее бы дело кончили. И туман, туман перед глазами. Он, качаясь, смотрит в землю, достает из кармана платок левой рукой (правая как неживая, в ней пистолет) и прикладывает платок к голове. Эх, обвязать бы голову. И Вильгельм вскидывает глаза. Перед фасом каре белый султан. Кругом голоса: – Воинов, генерал Воинов. (Воинов пробрался-таки поговорить с Экипажем.) |