Книга Блюз "Джесс", страница 32 – Лина Баркли

Глядя на кучу трогательных мелочей на столе, Джесси радовалась тому, что он думал о ней не меньше, чем она о нем. Прикусив губу, она вытащила свой последний подарок.

Эдди развернул льняную салфетку.

— О, Джесс, неужели ты сделала это сама? — изумился Эдди. Она кивнула и отвернулась, пока он читал вышитую надпись: «Бог плясал в тот день, когда ты родился».

— Хорошо бы так, — усмехнулся Эдди. — Спасибо…

Джесси не ожидала, что сюрпризы продолжатся. Ритуал вроде бы закончился. Но Эдди зашуршал папиросной бумагой. На основании из розового дерева засверкал в свете свечи хрустальный ангел, играющий на флейте. Она онемела.

— Это музыкальная шкатулка. Заведи ее.

Мгновение спустя хижину наполнили звуки ее любимого этюда Шуберта.

— Спасибо, Эдд, — наконец вымолвила она. — Я сохраню это на всю жизнь.

Остаток вечера они пили чай, жевали печенье, слушали музыку, даже сыграли в карты. В конце концов, Эдди поднялся подложить дров в огонь, как бы говоря, что пора уже и ложиться.

Джесси ощутила неловкость. На ней чуть не три слоя одежды, надо бы хоть часть снять, спать уже можно в одном нижнем белье. Но как раздеваться в его присутствии?

Она сняла сапоги и поставила их рядом с очагом, потом забралась на деревянный топчан, нырнула в свой спальник. С трудом высвободилась из свитера и походных байковых штанов, потом стянула колготки, оставив, однако, шерстяные носки на ногах и, конечно, все толстое нательное белье.

Стоявший у очага Эдди улыбнулся:

— Дорогуша, это можно было сделать гораздо проще.

— Все в порядке. — Джесси уставилась на прокопченные балки потолка.

Эдди тоже скинул сапоги. Она отвернулась к стене. Хижину наполнил шорох одежды. Наконец все стихло. Джесси осмелилась обернуться. Их спальные мешки лежали под углом — ногами к ногам, так что им удобно было смотреть друг на друга. Джесси видела, как он подложил сложенную ковбойку под голову, как огонь отбрасывает тени на его лицо, придавая ему некое магическое выражение.

— Тебе тепло? — спросил Эдди.

— Да.

Его глаза светились, будто таинственные звезды.

— Знаешь, Джесс, это самое лучшее Рождество в моей жизни.

Она улыбнулась, чувствуя, как ее наполняет нежность.

— В самом деле, неплохое…

— Так ты больше не сердишься на меня?

— За что?

Эдди нахмурил брови.

— Причину я и сам не знаю, но я чем-то расстроил тебя в воскресенье, ведь правда?

Джесси вздохнула.

— Да нет.

— Не юли, пожалуйста.

Она колебалась лишь секунду. Обида опять вспыхнула в ней.

— Проклятье, Эдд! Я дирижировала отлично, а ты даже не порадовался за меня!

— Ты считаешь, что не порадовался?

Он резко сел, спустил ноги с топчана. Даже в теплом белье он вовсе не выглядел нелепым, а наоборот — каким-то домашним, своим.

— Как ты могла подумать? Да ты дирижировала замечательно! Напористо, смело, просто блестяще!

— Это ты говоришь сейчас, а тогда весь вечер развлекался с дамами из совета, общался с другими, но не со мной. Почему?

Эдди прищурился.

— А ты как думаешь?

Пожав плечами, Джесси сказала:

— Ты считаешь, что благодаря этому выступлению я получила слишком большое преимущество в борьбе за дирижерское место?

У Эдди вытянулось лицо. Он пересек комнату и присел на краешек ее топчана. Каждой дрожащей клеточкой тела девушка чувствовала его близость, но заставила себя казаться спокойной.

— Это мне и в голову не приходило. Извини, если я уделил столько внимания другим. Мне было радостно пообщаться. Я ведь ни с кем из Вустера не встречался. — Он взял ее лицо в руки и вынудил посмотреть себе в глаза. — Что бы ты ни воображала, Джесс, я тебе не враг. — Эдди откинул волосы с ее лба, провел пальцем по щеке. — Я очень хотел подойти к тебе, но не знал, как ты к этому отнесешься. Ведь накануне ты потребовала не приближаться на пушечный выстрел… А потом, честно говоря, я боялся, что не удержусь и у всех на глазах полезу обниматься…

У Джесси вспыхнули щеки.

— Вот этого не надо, Эдди.

— Не надо?.. Да ты хоть знаешь, как бываешь обольстительно хороша? — От его улыбки у девушки дрожь пробежала по телу. — Я ведь не случайно подарил тебе ангела с флейтой. Ты иногда на него очень похожа.

— У кого какая фантазия, — выдавила Джесси. Ее смущало, что он склонился над ней, упершись руками в топчан. Практически она оказалась в плену. — Эдди, тебе лучше вернуться на место.

— Вернусь чуть погодя. У меня настроение поговорить. Подвинься, пожалуйста. — Прежде чем она успела возразить, Эдди подсунул под нее руки, поднял вместе со спальником и передвинул ближе к стене.

— Что ты делаешь?

— Шшш. — Он улегся рядом. За его спиной колеблющееся пламя освещало хижину. Разглядывая до боли родное лицо, Джесси сама себя испугалась. — Знаю, тебе неловко говорить о том, что случилось девять лет назад. — Эдди провел кончиками пальцев по ее щеке. — Но я должен. Годы я мучился от мысли, что ты неправильно истолковала мой любовный порыв.

Джесси отодвинулась. У нее снова зажглось сердце. Что там было неправильно истолковывать? Поведение после той ночи красноречиво говорило само за себя.

Эдди положил ладонь ей на щеку, повернул лицом к себе.

— Занятие любовью с тобой было не просто физической близостью. — Его большой палец опьяняюще коснулся ее губ. — Это значило гораздо больше… Как помнишь, мы говорили о твоем предстоящем отъезде из Вустера.

Джесси облизала пересохшие губы.

— Да, помню.

— Гм. Но ты не знаешь, как разлука огорчала, расстраивала меня. Ты же была мне другом, талисманом, моим ангелом-хранителем… — Он произнес это с той благоговейной страстью, какую Джесси и вообразить не могла. — Меня сводила с ума мысль о том, что я тебя теряю, особенно когда мы заговорили… ну, ты знаешь… о интимных отношениях. Ты была наивна и доверчива. Я был готов засунуть тебя в рюкзак и увезти с собой, чтобы защитить от всех ублюдков на свете. Я бесился, что один из них… Я хотел, чтобы ты стала моей. Моей, понимаешь?..

Джесси не могла поверить своим ушам. Если время можно окрасить, это мгновение обрело бы сверкающий, звенящий, серебряный цвет. Или это звенело у нее в ушах?..

— Почему… почему ты мне это говоришь?

— Ну, я пытаюсь объяснить, что чувствовал, когда мы занимались тогда любовью. Это был не просто избыток юношеских гормонов, я страстно хотел тебя… И все мои разглагольствования тогда вызваны были этим простым и очевидным фактом. Ну, а потом я не знал, как к тебе подойти… Сам испугался того, что мы сделали. Боялся увидеть тебя на улице… Я был сам не свой, а тут еще пришел вызов, и надо было ехать учиться, меня уже несло волной прочь…