Книга Эксгибиционистка. Любовь при свидетелях, страница 79 – Генри Саттон

— Вообще-то говоря, — заметил Джеггерс, — это вовсе не так. Песеты уже разблокированы. Теперь речь идет о праве на нефтедобычу.

— Нефтедобычу?

— О правах на экспорт нефти в Испанию.

— Ну, что бы там ни было, — сказала она, махнув рукой, — я это и имею в виду.

— Что это ты имеешь в виду? — спросил он. — Откуда это вдруг у тебя такое презрение к большим деньгам?

— Не знаю, — ответила она. — Я вот все думала. О профессии актера, о театре. Об отце.

— Понятно, — сказал он и переменил тему. — Кстати, читка пьесы и твое прослушивание на роль Клары состоятся послезавтра. Как ты сама считаешь, ты готова?

— Да. Но именно об этом я и хотела с вами поговорить.

— Я догадывался.

— Дело в том, что я познакомилась с одним парнем.

— И об этом я догадывался.

— Он актер. Я познакомилась с ним в театральной студии. У него настоящий талант. Он потрясающий человек!

— Неужели?

— Он вам понравится! — сказала она. — Я уверена. Когда-нибудь он будет великим актером. Не просто звездой. Актером!

— Как его зовут? — спросил Джеггерс мягко.

— Тони Бассото, — она набрала побольше воздуха и выпалила. — Его друзья собираются ставить пьесы Йейтса. Вы читали пьесы Йейтса?

Он помолчал, глядя на нее, и сказал:

— Да. Болес того, однажды я встречался с ним в Лондоне.

— Да! — с восхищением воскликнула она. — Какой он был?

— Он произвел на меня впечатление сумасшедшего, — ответил Джеггерс.

Мерри разочарованно отвела взгляд. Она-то надеялась, что благодаря Иейтсу сможет подготовить Джеггерса согласиться на предложение Тони.

— Нет, он великий поэт, я ничего не хочу сказать, — поправился Джеггерс. — Но чокнутый.

Он намазал булочку маслом и вдруг задал неожиданный вопрос:

— Кто их финансирует?

— У одного из постановщиков есть тетя, которая даст им деньги, — ответила Мерри.

— Какие пьесы они собираются ставить?

— Они еще не решили.

— Понятно.

Мерри все никак не могла понять — то ли он заинтересовался, то ли раздражен, то ли просто любопытствует. Она подождала, пока официантка уберет посуду, и сказала:

— Это, конечно, не Бродвей, но постановка будет успешной. Я уверена.

— Тебе не нравится пьеса Уотерса?

— Нет, нравится. Но она несерьезная. В ней нет той глубины, какая есть в пьесах Йейтса.

— Насколько я понимаю, этот молодой человек настолько же талантлив, насколько красив, — сказал Джеггерс и вопросительно поднял брови.

Мерри покраснела.

— …И что именно от него ты заразилась таким презрением к Голливуду и кинематографу?

Она кивнула.

— Понятно. Позволь мне это все обдумать, — сказал он.

— Ну, конечно! — улыбнулась она радостно.

— Но ты все-таки сходи на читку и продолжай учить роль Клары.

— Если вы настаиваете, буду.

— Надо всегда иметь пути к отступлению, — пробормотал он.

Выйдя из ресторана, он спросил, где она будет сегодня во второй половине дня.

— Возможно, мне надо будет с тобой поговорить.

— Еще не знаю. У меня занятия на курсах дикции. Но я буду звонить своей телефонной секретарше каждый час.

— Позвони-ка мне около четырех.

— Хорошо, позвоню.

Реакция Джеггерса ее немного озадачила, но все же она была рада, что он не стал противиться ее желанию участвовать в постановке Йейтса.

В четыре она ему позвонила, и секретарша Джеггерса попросила подъехать через полчаса. Она поймала такси и отправилась к Джеггерсу, занимаясь по дороге дыхательными упражнениями.

— Что тебе известно об этом Бассото? — первое, что спросил у нее Джеггерс, как только она переступила порог его кабинета.

— Я люблю его, — ответила она тихо.

— Я спрашиваю не об этом, — поправил ее Джеггерс, — Что тебе о нем известно? Сколько ему лет?

— Не знаю, — ответила Мерри. — Должно быть, двадцать два, двадцать один.

— Ему двадцать восемь лет.

— Ско-о-олько?

— Двадцать восемь. Он был дважды женат, у него есть ребенок.

— Не может быть, — прошептала Мерри.

— Может. У него освобождение от армейской службы.

— Что это значит?

— Ну, ничего страшного в этом нет, но и ничего хорошего. У него была судимость за хранение наркотиков. Условный приговор. К тому же у него нет легальных источников дохода.

— А это что значит?

— То, что он, возможно, живет за счет женщин. Пожилых женщин, надо полагать.

С минуту она сидела, не в силах вымолвить ни слова.

— Я не верю. Я ни единому слову не верю.

— Увы, это правда.

— Но он талантливый актер. Я люблю его. А он любит меня.

— Так ты думаешь?

— Я знаю!

— Отлично! — сказал Джеггерс. — Возьми вот эту трубку!

У Джеггерса на столе был европейский телефонный аппарат, оснащенный второй трубкой, через которую можно было слушать происходящий разговор. Он набрал номер. В трубке раздалось два гудка. Потом Мерри услышала голос Тони.

— Алло! — сказал Тони.

— Алло, это мистер Бассото?

— Да, — ответил он.

— Говорит Сэмюэль Джеггерс. Я слышал неплохие отзывы от мистера Колодина о вашей работе в театральной студии.

— Да?

— У меня для вас интересное предложение. Скромное, но для начала неплохое, которое в дальнейшем может привести к очень крупным результатам. Скажите, у вас в настоящее время есть какие-либо обстоятельства, которые удерживают вас в Нью-Йорке до Нового года?

— Ни единого! — поспешно ответил Тони.

Мерри задохнулась.

Джеггерс приложил палец к губам, заставляя ее хранить спокойствие.

— Хорошо, — сказал он в трубку. — У меня есть приятель, он продюсер в Голливуде. У него открылась вакансия на небольшую роль в картине «Пришелец с планеты X». Парень, которого он хо тел снимать в этой роли, на прошлой неделе сломал ногу. Они платят пятьсот долларов в неделю. Кто ваш агент?

— Джордж Валленштейн. Но за полтора года он так ничего и не нашел для меня.

— Если хотите, я могу связаться с ним и подробнее изложить это предложение.

— Вы не хотели бы, сэр, сами представлять мои интересы? — спросил Тони.