Онлайн книга «Бесстыдница»
Мелисса забылась сном и проснулась только после полудня, когда Колетт принесла в спальню чашку ароматного дымящегося кофе — смеси двух ее любимых сортов. Мелисса выпила полчашечки и, поблагодарив Колетт, велела передать мистеру Хаусману, что госпоже все еще не здоровится и она хочет поспать еще немного. Мелисса понимала, что это всего лишь отсрочка, но чтобы подумать, она крайне нуждалась в отсрочке. И вот, пролежав в постели еще час и тщательно все взвесив (у нее даже голова разболелась от этих мыслей), Мелисса приняла единственное решение — только так она никому не причинит боли — ни Мередиту, ни Мерри, ни даже себе самой. Итак, она скажет Мерри всю правду. Как есть на самом деле. Она позвала Колетт, которая принесла еще чашечку кофе, и спросила, здесь ли еще мистер Хаусман. — Нет, мадам. Он уже уехал. И не сказал куда. — А Мерри? — Она здесь. Возможно, так торопиться и не следовало, но другого столь удобного случая могло уже и не подвернуться. А чем больше думать об этом, тем труднее показалась бы задача. — Пожалуйста, попроси ее зайти ко мне. — Да, мадам. Колетт отправилась за Мерри. — Тебе уже лучше? — спросила Мерри прямо с порога, даже не успев зайти в комнату. — Да, — сказала Мелисса. — Или даже нет. Не лучше, а прекрасно. Совершенно замечательно. На самом деле у меня вчера ровным счетом ничего не болело. — Как же так? А мне показалось… — Чувствовала я себя совершенно нормально. Просто я не могла… Как бы тебе это объяснить? Словом, я не могла должным образом встретиться с твоим отцом в твоем присутствии. Пока ты здесь. Я хочу сказать, что когда ты здесь, то со мной только ты. Больше ни о ком я и думать не могу. Поэтому я притворилась, что заболела. Но это, конечно же, нечестно. По отношению к твоему отцу или к тебе. К тому же… — Я понимаю. — Правда? Какая ты умница! — Ты хочешь, чтобы я уехала? — Да. Но я хочу, чтобы ты и в самом деле все поняла. Я вовсе не хочу, чтобы ты уезжала, но ты должна уехать, и вынуждена на этом настаивать, потому что я люблю тебя. — Я знаю. — А ты меня любишь? — Думаю, что да. Наверно. Конечно. Я… Его я тоже люблю. Ведь он мой отец. — Конечно. — Так что я поеду. — Будут и другие уик-энды… — начала Мелисса, но Мерри не дала ей договорить. — Таких, как тот, уже не будет. — Ну, что ты? Непременно будут. Твой отец много разъезжает. Да и я могу навещать тебя. — Нет, пожалуйста, не надо. Прошу тебя. — О, Мерри, Мерри, — простонала Мелисса. Позже она уже не могла вспомнить, как все это случилось: она ли протянула руки к Мерри или Мерри потянулась к ней первая. Или же они обе сразу упали друг к другу в объятия. Она просто не помнила. А ведь если бы она не протянула руки к Мерри или если бы Мерри не наклонилась к ней, все было бы в порядке и ничего бы не случилось. Ровным счетом ничего! Тогда же они сами не заметили, как объятия переросли в поцелуи, и они долгое время лежали и целовались. Страстно и нежно. Так что Мелисса потеряла ощущение времени. И потом это случилось. То ли Мерри не закрыла дверь, то ли закрыла, а он отворил — как бы то ни было, но когда Мелисса открыла глаза, в проеме двери стоял Мередит и смотрел на них. — Мы прощались, — сказала Мелисса, как только заметила, что они уже не одни. — Вот как? — Мерри решила вернуться в школу. Она хочет провести воскресенье в школе. — Да? — Верно, Мерри? — Да. — Хорошо, тогда собирайся. — Я вспомнила, что в понедельник у нас контрольная, а я не захватила с собой учебники. Так что я должна вернуться. — Хорошо. Мерри выпорхнула из спальни и пошла собираться. Мередит вошел, притворив за собой дверь, и спросил: — Что здесь происходит, черт побери? — Ничего, милый. А в чем дело? — Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Что вы вытворяли тут с Мерри? — Она возвращается в школу. Только и всего. — Возвращается в школу? Так внезапно? — У нее контрольная… — Какая, к чертям, контрольная? — Послушай, на что ты намекаешь? — Ты прекрасно понимаешь, на что я намекаю. Меня мутит от этого. И куда сильнее, чем тебя вчера вечером. Хотя ты, наверное, притворялась. Господи, и где только мои глаза были! Я же должен был это заметить или хотя бы заподозрить! Просто немыслимо! Такое никому бы даже в голову не пришло. Какая мерзость! — Я не понимаю, о чем ты говоришь. Мелисса поняла, что скандала не избежать. Она уже осознала, что выхода у нее нет, — она должна во всем чистосердечно признаться. Покаяться, признать свою ошибку и поплакать. Она только не знала, что будет потом. Выскочит ли Мередит вон из спальни и из ее жизни? Или изобьет ее? А вдруг, хотя это почти невероятно, простит? Или поймет? Или даже поймет и простит? Мередит молчал, и в душе Мелиссы затеплилась надежда. Но в следующий миг она заметила — и глазам своим не поверила, — что Мередит снимает рубашку. А за ней туфли. И брюки. И тут вдруг она осознала, что ее ждет, и, уже совершенно не надеясь, что ей удастся хоть что-то изменить, залопотала: «Нет, нет, нет, нет, нет…» Мередит снял трусы и надвинулся на нее. Мелисса продолжала испуганно лепетать, и Мередит хлестко ударил ее по щеке. Перепугавшись, Мелисса соскочила с кровати, но Мередит ухватил ее за руку, заломил за спину и начал выворачивать. Мелисса упала на кровать, и Мередит тут же навалился па нее сверху и еще раз ударил. — Не надо, Мередит! Не смей! Как ты можешь… — Ты этого заслуживаешь. От этих слов Мелисса прикусила язык. И перестала сопротивляться. Она вспомнила — так в отдаленном будущем вспоминаются самые яркие жизненные уроки школьного периода, — как много лет назад ее кузен выпалил, словно плюнул: «Поделом тебе», — и как она тогда перестала сопротивляться, чтобы он не причинил ей боли. Но боль все-таки пришла — мучительная, пронизывающая боль, которая навсегда запечатлелась в ее памяти как самая звериная, жестокая и чудовищная боль, которую она когда-либо испытывала. И вот теперь повторилось то же самое. Конечно, боль, которую причинил ей Мередит, не шла ни в какое сравнение с тем истязанием, которому подверг ее кузен, но тем не менее Мелисса захныкала от боли, к которой странным образом стало примешиваться приятное ощущение. И вдруг — невероятно, непостижимо — боль сменилась наслаждением, наслаждением, не смешанным уже ни с чем, наслаждением, о котором Мелисса не могла даже мечтать, и она, не выдержав, застонала, потом надрывно закричала, а в следующий миг, уже полностью потеряв ощущение времени, громко, во всю мочь, по-звериному завыла, завопила от радости. Никогда прежде ей не приходилось испытывать ничего подобного — настолько ошеломляюще приятного, такого острого, пронизывающего наслаждения, туго переплетенного с болью, но более всепоглощающего, глубокого, несравнимого, и… |