Онлайн книга «Пиранья против воров 2»
– Кирилл Степаныч! – отчаянно возопил охранник, несомненно, страстно желавший, чтобы старый и опытный дядя Мазур принял на себя все тягостные хлопоты. – Некогда! – рявкнул Мазур. – Нужно срочно… Он намеренно и оборвал на этой многозначительной ноте, чтобы не терять времени. Конечно, они и не пытались его остановить, не опамятовались еще. * * * …Он старался не нарушать правила очень уж нагло, но везде, где только мог, подрезал, проскакивал на желтый, вылетал на встречную. Чертовски хотелось ошибиться, решить, что он гонит в уютный окраинный бордельчик зря, что Гвоздем все и ограничится… но холодная логика профессионала подсказывала: пошла усердная зачистка, бесстрастно и хватко рубятся концы, и вполне можно опоздать… Еще издали, завидев красно-белый шлагбаум поперек солидных кирпичных столбов, он начал отчаянно сигналить: так, что шлагбаум взлетел вверх, что твоя птичка. Лихо затормозив, Мазур влетел в привратницкую, рявкнул с порога: – Все спокойно? Охранник, тот самый, что в прошлый раз встречал их с Бычей, подтянулся и прилежно отрапортовал: – Никаких происшествий не было! – Приезжал кто-нибудь в последние полчаса? – Ни единой живой души… Только с час назад заехал клиент к нашей… к Ларке, короче. – Пушка у тебя есть? – спросил Мазур. – Отлично. Занять глухую оборону, никого не впускать. Ни своих, ни чужих, понятно? – И, чтобы избежать лишних объяснений, добавил: – Папа приказал, усек? Кто бы ни стал ломиться, пушку в лоб, клади мордой на асфальт… Живого клади, орел, ясно? Выскочил на улицу, огляделся словно волк, пытающийся понять: не притаились ли поблизости эти чертовы двуногие со своими гремящими палками. Тишина и благолепие вроде бы, оазис, как уже говорилось… – Зажги свет на территории! – крикнул Мазур в распахнутую дверь. – Совсем темно уже… И размашистыми шагами направился к невысокому крыльцу. Он был на полпути, когда холодным ртутным светом вспыхнули уличные фонари. Верзила в роскошном вестибюле опять-таки был тот же самый, завидев Мазура, кивнул, как своему. – Кто в здании? – быстро спросил Мазур. – Телепузик и Ларка с клиентом, – преспокойно отрапортовал привратник. – А что? – Запри входную дверь, – распорядился Мазур непререкаемым тоном. – Пушку наготове. Кто бы ни ломился, не пускать. – А что случилось? – Судя по благодушной роже, до этого орелика еще не дошла серьезность ситуации, да оно и понятно, откуда ему проникнуться, в здешнем уюте сидючи и не видевши мертвого босса? – Папу убили. – Чего-о? Шутите? – Ага! – рявкнул Мазур, давая выход эмоциям. – С другого конца города ехал, чтобы с тобой пошутить, всю жизнь мечтал! Дверь запри! И пушку под рукой держи! – Он сделал над собой некоторое усилие, смог даже улыбнуться. – Потому что, не исключено, всех нас тут сейчас будут убивать. Мочить, если тебе так понятнее… Слева, из сауны, не доносилось никаких таких особенных звуков – то ли там отдыхали от трудов праведных, то ли клиент на сей раз попался скромный, не стремившийся в интимной жизни к лишней огласке. Прыгая через две ступеньки, Мазур поднялся на второй этаж, в комнату с телевизорами. Телепузик, разумеется, торчал у монитора, всецело поглощенный зрелищем. – Вуайеризмом маемся помаленьку? – спросил Мазур. Телепузик неохотно отвлекся: – Да ну… Вуайеризм – это когда вживую подглядывают, а ежели по ящику, то получается всего-навсего просмотр порнухи… Вы по какой надобности? – По неотложной, – сказал Мазур. – Процесс, я так понимаю, идет? – Ага. Во – фантазер… Зайдя за стойку, Мазур глянул на экран, покрутил головой. Очередной клиент и впрямь оказался субъектом с нездоровой фантазией – даже на взгляд видавшего виды мужика, позиция, в которую он установил Лару, была, мягко говоря, затейливой. – А? – хихикнул толстяк. – Кама с утра и кама с вечера… А вообще, надо потом попробовать… – Долго ему еще елозить? – нетерпеливо спросил Мазур, с поджатыми губами косясь на экран и гадая, как же можно получать удовольствие в такой позе. – Вот-вот время выйдет… Минут десять осталось. – Это чересчур, – задумчиво сказал Мазур. – Нет у нас столько времени, чует моя душа… Иди живенько и вышиби его к чертовой матери, придумай что-нибудь… – Но ведь… – Я кому сказал? – грозно прикрикнул Мазур. Телепузик, после известных событий питавший к нему нешуточное уважение, замешанное, понятно, на страхе, начал приподниматься, что-то обиженно бурча под нос. В следующий миг Мазур ослеп. Темнота была непроницаемой и абсолютной. На короткое время он растерялся, но тут же пришел в норму, услышав оханье Телепузика: – Бля, надо же… Свет вырубило… Все моментально встало на свои места. Никаких катаклизмов не произошло, и с глазами ничегошеньки не случилось – просто-напросто вырубился свет… Просто-напросто?! Что-то не верилось в данный момент в любые совпадения… Шторы на окнах были плотными, надежными. Так что различить что-то в наступившем мраке могла бы разве что сова или человек, снабженный прибором ночного видения. Ничего подобного у Мазура в заначке не имелось, не Джеймс Бонд, чай, и он слепо таращился в темноту… И упал за стойку, затаил дыхание отнюдь не потому, что увидел шевеление у двери, – попросту отреагировал на легонький скрип петель по многолетней привычке бороться за свою жизнь с напряжением всех человеческих сил… Щелкнул характерный хлопок – и рядом с Мазуром грянулось об пол тяжелое тело. Несколько секунд конечности еще конвульсивно постукивали по линолеуму, потом все стихло. Телепузик больше не шевелился, и Мазур понимал, что с ним покончено. С одного выстрела наповал, в кромешной тьме – такое могло означать только одно: стрелявший не сверхъестественное существо и не сова, у него всего лишь с собой «ночной глаз», и не обязательно навороченный, тут достаточно отечественной «Ящерицы»… Медленно-медленно, не производя ни малейшего шороха, Мазур согнул руку, отстегнул большим пальцем кнопку «горизонталки» и вытянул пистолет. Замер, обратившись в слух, бесшумно дыша. При всем его опыте шансы были хреновые – он не видел ни зги, а противник, наоборот, владел ситуацией. Невесело… Глаза начали самую-самую малость различать оттенки и отливы в темноте, легче от этого не стало, но комната больше не казалась внутренностью наглухо закупоренной бочки. Слух, слух, сейчас нет ничего важнее слуха… |