Онлайн книга «И шарик вернется...»
|
Женька взяла гитару, запела своим чистым и хрипловатым голосом. Все примолкли. Женька пела о любви и о дружбе — той, которая навеки, на все времена. О чем еще поют под гитару? Таня увидела, как пристально и внимательно на Женьку смотрит Никита, брат Лялькиного мужа Тимофея. Женька почувствовала его взгляд и покраснела. «Девочка моя! — с нежностью подумала Таня. — Все такая же. Краснеет, как подросток». Они с Лялькой думали познакомить Женю с Никитой давно: они ровесники, оба разведены. Никита — славный, надежный, серьезный. Только бы сложилось! Сколько можно Женьке маяться с мальчишками одной! Тимофей внес на огромном подносе дымящиеся хинкали. Верка завопила: – Сколько можно жрать! – Пойдем подышим! — предложила Таня. Они оделись и вышли на улицу. – В Москве — грязь и лужи, а здесь — чистейший снег. Настоящая зима. Страна-обманка, — тихо сказала Верка. Они прошли по узкой, утоптанной тропинке в глубь участка. Настоящий, глухой лес, вековые сосны и ели. Небо — чернильно-синее, с редкими звездами. Шли и молчали. Потом Лялька остановилась и рухнула в сугроб. Таня и Верка обернулись и, минуту подумав, рухнули рядом. Они лежали и смотрели на небо — очень высоко и очень далеко пролетел самолет, обозначив себя красными мигающими огнями. Таня запела: Девочка плачет, шарик улетел. Ее утешают, а шарик летит. Девушка плачет, жениха все нет. Ее утешают, а шарик летит. Вступила Верка: Женщина плачет, муж ушел к другой. Ее утешают, а шарик летит. Лялька звонко подхватила: Плачет старуха, мало пожила. А шарик вернулся. А он голубой. Они молчали. Каждая думала о своем. Первой очнулась Верка: – Идиотки, шубы свои шикарные испортите. Нет на вас Гринписа. – Ой, и поясницы застудим, — испугалась Таня. — Я тут с радикулитом три недели провалялась. – Карга старая, — рассмеялась Лялька. — Ты еще скажи, что за придатки беспокоишься! – Отбеспокоилась за них, родимых! — рассмеялась Таня. — Теперь радикулит для меня более актуален. Они, кряхтя и отряхиваясь, поднялись из сугроба и пошли к дому. Веселье продолжалось. Танина мама и Лялькин отец накрывали чай, Женька и Никита танцевали медленный танец. Рядом с ними топтались Кирюшка с любимой Таткой. Тимофей подбрасывал в камин дрова, Андрей резал огромный торт. – Девчонки пришли! — завопил он. – Девчонки, — кивнула Таня. — Те еще девчонки! Мужики собирались на улице взрывать петарды. Лялькин отец был в авангарде. – Мальчишки! — вздохнула Лялька. – Те еще мальчишки! — рассмеялась Верка. Улетали пятого днем, провожали Андрей и Тимофей, давали шутливые напутствия: Тимка что-то острил по поводу лимита кредитки, Андрей умолял вернуть ему жену в целости и сохранности, без радикулита и обострения язвы. Все смеялись. Потом бурно прощались, обнимались и целовались. Наконец двинулись на посадку. В Дюссельдорфе их встречала Лийка на шикарной красной «Мазде». – Какая красавица! — закричала Таня и бросилась обнимать смущенную Веркину дочку. Уселись в машину. Закурили Таня и Лялька. – Ну, чего, Лилек, как житуха? — осведомилась Лялька. – О’кей, Ляль! — лаконично ответила Лийка. – Это хорошо, когда о’кей, — серьезно кивнула Лялька. – Когда о’кей — это очень даже хорошо! — подтвердила Таня. Все рассмеялись, кроме Лийки. Она с удивлением посмотрела на подруг, потом на мать и тихо спросила: – А у вас все нормально? Верка кивнула. Лялька затушила сигарету и уверенно сказала: – У нас все нормально, Лилек. Ты даже не сомневайся. Просто все — зашибись! Таня кивнула. Лийка недоуменно пожала плечами и опять кинула вопросительный взгляд на мать. – Не обращай внимания, — посоветовала Верка. — Эти тетки — они просто сумасшедшие. — Смотри на дорогу, дочь! Въехали в пригород. Господи, какая красота! Изящные, абсолютно невычурные домики и виллы, аккуратно подстриженные — зеленые в январе — газоны. Причудливо подстриженные кипарисы и можжевельник. На воротах — изумительной красоты веночки с шишками и лентами. Окна, украшенные горящими разноцветными лампочками. – Чудо какое! — проговорила Таня. — И чистота! А воздух! Вот уж правда — Европа! И подумала: «Никогда, никогда не будет у нас такого. А будут уродливые замки с бойницами, шестиметровые заборы и свирепые охранники в черной форме». – Райончик у тебя, матушка! — сказала потрясенная Лялька. Верка кивнула: – За это и плачено. На свете счастья нет, но есть покой и воля. Воля мне пригодилась определенно, а сейчас я заслужила, слава те господи, и покой! – Заслужила, Верунь. Точно — заслужила! Но! — Лялька подняла кверху указательный палец. — Покой нам только снится! – Очень свежо и остроумно, — отозвалась Верка. – А главное, безумно оригинально, — добавила Таня. – Умницы! — Лялька покачала головой. — Давайте наконец в дом пойдем. Жрать охота! Начали выгружать из багажника сумки. По узкой, извилистой дорожке из красной фигурной плитки прошли к дому. Дом — небольшой, ладный, обложенный терракотовым декоративным кирпичом, с черепичной крышей, с большой открытой деревянной террасой — был сказочно хорош. Они, залюбовавшись, остановились перед входом. – Ну, что замерли? — улыбнулась довольная Верка. — Вперед! Вошли. В глубине дома услышали чей-то возмущенный голос. – Эммочка, — объяснила Верка. — Воспитывает его, дура старая. Ругает. Не хочет понимать, что ему все по барабану. Что он ничего не понимает. – И нас не узнает? — тихо спросила Таня. – Он меня не узнает. О чем ты говоришь? — вздохнула Верка. Вошли в комнату. Эммочка, постаревшая, с затейливой «кикой» на затылке, все с той же с морковной помадой на губах и в шелковом халате с яркими райскими птицами, всплеснув маленькими сухими ручками, бросилась им на шею, всем по очереди. В глубоком кресле сидел Гарри и с недоумением разглядывал честную компанию. Таня и Лялька подошли к нему. – Здравствуйте, Гарри Борисович! — почему-то громко сказала Лялька. Он мелко закачал головой. Таня взяла его за руку. – Это я, Таня. Помните меня? — Она присела на корточки. |