Онлайн книга «Черный ворон»
|
— Может, и правда лучше кино посмотрим? — обратился к Максимилиану Архимед. — Ну, Архимед, вы же обещали. Только мы с молодым человеком… Кстати, как вас? — Гоша. — Максимилиан Аркадьевич… Только мы с Гошей поиграть настроились… — Ладно, — вздохнул Архимед. — У меня каюта одноместная. Там удобно будет. Мужчины отправились на картеж, а Таня, с удовольствием посмотрев замечательную итальянскую комедию, сходила на танцы, прогулялась по палубе, прошлась пару раз по коридору мимо каюты Архимеда. За дверью было тихо. К завтраку не вышли ни Максимилиан, ни Архимед, ни Гоша. В двенадцатом часу Архимед показался на верхней палубе, где Таня принимала солнечные ванны, и устало плюхнулся в соседний шезлонг. Его смуглое лицо было пергаментно желтым, под глазами чернели круги. — Как оно? — осведомилась Таня. — На полторы сотни опустил меня, сучара. А Гошу на все три. — Это ж надо умудриться столько в преф сдуть. Вы что, по рублю за вист играли? — Под утро на «очко» перешли. Везунчик он, твой Максимилиан. — Кому везет в карты… — Не договорив, Таня наклонила голову и поцеловала Архимеда в висок. — Ох, стиляга-динамистка… — Архимед вздохнул. — Пошли, что ли, по «хайнекену» вмажем с горя. Я угощаю. Последние десять дней круиза азартная троица резалась в карты едва ли не каждую ночь. Архимед с Гошей рвались отыграться, но все больше проигрывали, хотя и не так крупно, как в первый раз. Максимилиан ходил бледный, но весьма довольный собой и почти трезвый. — Ну вот, — похвастался он Тане уже после Стокгольма. — Круиз, считай, уже окупил. То ли еще будет, ой-ей-ей! — Он понизил голос. — В Хельсинки я устрою им тихую Варфоломеевскую ночь, а дома мы с тобой гульнем от души, эх, и гульнем же! — Ты, Максимилиан, особенно-то не зарывайся. Он махнул рукой и самодовольно хохотнул. — Да ну, чего там. Это ж лохи, караси, кость совсем не рюхают. Тыщи на три обую, чует мое сердце. В Хельсинки, где «Пушкин» стоял последнюю ночь круиза, чтобы утром взять курс на Ленинград, Гоша с Архимедом «обули» Максимилиана на двадцать шесть тысяч. Момент был загодя выбран Таней: она посчитала, что раньше этого делать не стоит — слабак Максимилиан мог в расстроенных чувствах сигануть за борт или рвануть на берегу в ближайший участок и попросить политического убежища. А так он до самого Ленинграда находился под неусыпным контролем Архимеда, который поддерживал его смертельно раненную душу в нужном тонусе, перемежая водочку с убедительными рассказами о том, что такое «счетчик» и как среди солидных людей принято поступать со злостными должниками. В последний час дошедший до полной кондиции Максимилиан был передан под опеку Тани, которая всячески утешала его и дала слово, что поможет ему расплатиться с долгом в течение тех четырех дней, которые дали Максимилиану победители. — Дай Бог, если сумею тысяч двадцать пять набрать. Это же такие сумасшедшие деньги. Ума не приложу, как отдавать буду… У меня на книжке всего три четыреста, остальное придется в темпе одалживать у друзей, родственников. Под покупку дачи. — Какой дачи? — Твоей, разумеется. — Но… но она стоит сорок тысяч как минимум… Таня печально улыбнулась. — Максик, милый, ну хоть режь, больше не наберу так быстро. Есть у меня, правда, один очень состоятельный знакомый, но он в отъезде, увижусь я с ним через месяц самое раннее. Максимилиан обхватил голову руками и застонал. — Через месяц уже пятьдесят набежит! Эти гниды мне счетчик включили — по куску в день! Таня вздохнула. — Ох, Максик, предупреждала я тебя — не послушался… Эй, а может кто из твоих подороже купит? — Какое там? У кого такие бабки есть, так те сейчас на курортах пузо греют! Мертвый сезон. «Так я тебе и позволила по друзьям твоим бегать! Посидишь пока на дачке, Гоша за коньячком тебе бегать будет, а Арик пылинки сдувать. Хотел гульнуть — вот и гульнешь напоследок», — подумала Таня, а вслух сказала: — Вот видишь. Соглашайся на мой вариант. Лучше не найдешь. На самом-то деле ей нужно было не двадцать пять тысяч, а двенадцать — по шесть на брата. Во столько оценили свои услуги Архимед и Гоша, потомственный московский катала, пока малоизвестный в Троцком кругу, ибо еще только начал набирать стартовый капитал — вещь архиважную для всякого солидного игрока. Одних шеровских «отпускных» на это хватало с избытком. От лишних подробностей этой истории она Никиту избавила, рассказав только, что познакомилась в круизе с одним богатым наследничком-пропойцей, который по дружбе предлагает выгодно купить дачу в престижном подмосковном поселке. Брат слушал ее, не перебивая, склонив набок голову и попыхивая трубочкой, а когда она замолчала, спросил: — При чем же здесь я? — Официально оформить покупку на себя может только москвич. У тебя же прописка есть? — Есть. Тестюшка будущий заблаговременно подсуетился, чтобы мне, значит, без затруднений на дунайский островок отбыть. После свадьбы будет у нас с Пловцом собственная малогабаритка в Бибирево. — А не мелко ли плаваете? — Чем богаты… И то спасибо, что двухкомнатная — на каждого по индивидуальной камере, хоть глаза друг другу мозолить не будем. — Совет да любовь! — Таня усмехнулась. — Ладно, хорош дыбиться. Ты лучше скажи, сестрица разлюбезная, я-то что с твоей покупки буду иметь? — Мое доброе расположение. Мало? — Маловато будет. Еще? — А еще прощу тебе четыре сотни, что Ваньке на кольца зимой занимал. — И только-то? Да что для такой лихой герлы-урлы четыре сотни?! Мелочевка. Подмосковная-то чай подороже станет. Бывал я в тех палестинах, каждый домик там тянет не меньше полста тысяч. — Сколько тянет — не твоего ума дело. Говори, что тебе надобно? Деньжат подкинуть, что ли? — Да будет тебе. Советские дипломаты не продаются. Американку дашь? — Какую еще американку? — Три желания. Исполнишь? — Смотря какие желания… — Нет уж, без условий. Любые. Не бойся, ничего особенно лютого не выдумаю, родную сестренку не обижу. — Как бы я сама тебя не обидела ненароком… Ладно, я согласная. Только смотри, Микита, Бог он таё… — Это ты чего? — вылупив глаза, спросил он. — Так, классику вспомнила. У Толстого так один шибко положительный дед Аким сына своего наставлял, тоже Никиту. Только плохо кончил тот Никита, не послушал мудрого старичка… Никита плавно выпустил в потолок колечко сладкого дыма. |