Онлайн книга «Febris эротика»
|
Через час удивленный Джо тряс Галю за плечо: — Мы опоздали? Или нам не надо сегодня в школу? — Надо, Джо! Только… у меня голова кружится… Я не могу… — А это что? — ребенок с ужасом смотрел на лицо няни, и Галя поняла, что его шокируют ватные тампоны, торчащие из носа. Она вынула их и удивилась. Кровь не останавливалась. Мало того что тампоны были насыщены кровью, она ощущала запах и вкус крови во рту. — Джо, оденься, пожалуйста! Только тихо. Пусть Моника спит. — А мы не пойдем в школу? — Может, попозже… Видишь, что-то со мной не то… — Давай позвоним маме. Пусть она меня отведет! — Хорошо, — слабым голосом согласилась Галя. — Только не говори ей про это. — Она глазами указала на кровавые тампоны, которые так и лежали на тумбочке, потому что встать и выбросить их у Гали не было сил. — Скажи просто: голова болит. Джо ушел. Галя провалилась то ли в сон, то ли в полуобморочное состояние и не слышала, что творилось в детской. Ребенок тихо оделся, кое-как накинул одеяло на постель и вышел в гостиную звонить маме. Еще через час Моника проснулась и подошла к няне: — Ой, нянечка, что это? Подушка была в крови, пижама тоже. Галя лежала бледная и еле-еле говорила: — Моника, деточка! Сможешь переодеться… сама? — Да! — ребенок круглыми от ужаса глазами смотрел на кровавые пятна и сдерживался, чтобы не заплакать. — Одеть брючки и футболку? Сама сможешь? — Да… — Одень, пожалуйста… — А кто меня причешет? — Я причешу. Только попозже. Ладно? — Ладно… Моника одевалась в соседней комнате и громка комментировала свои действия. — Сейчас я сложила пижаму под подушку. — Выбираю трусы. А где мои любимые, с Барби? А, вот… нашла. — Теперь брючки… Ой, нянечка, а можно не брючки, а джинсы? Можно? Ну вот эти, самые хорошие. С бабочками? И футболку? Галя хотела сказать, что футболку она погладила вчера вечером и оставила на гладильной доске, но сил говорить громко у нее не было, а тихо Моника не слышала. — Может, я тогда другую футболку? Нянечка, можно я желтую? Или нет, голубую? Точно, голубую… Гале надо было в туалет. Срочно, немедленно! Она кое-как откинула одеяло, поднялась. Держась одной рукой за стену, другой придерживая салфетку у носа, она еле-еле добралась до ванной. Девочка с ужасом наблюдала. Она уже переоделась и вернулась в Галину комнату. В другое время она могла бы побежать к маме, к отцу, спрятаться за брата, но дома, кроме них, никого не было… Джо уже выбежал на улицу встречать маму. И Монике ничего не оставалось, как только находиться рядом с Галей и смотреть на нее со страхом и удивлением одновременно. Ей хотелось плакать, но она почему-то не плакала, только повторяла: «Нянечка Галя, нянечка Галя!» Вообще слово «нянечка» редко употребляется иностранцами. Гувернантка, помощница, беби-ситтер… Это Галя научила детей нежному понятию «няня», и они очень быстро восприняли это славянское «нянюшка», «нянечка» и звали Галю именно так. Когда Галя поняла, что у нее не просто расстройство желудка, а кровавый понос, она испугалась по-настоящему. Одна дома, с чужим ребенком… Плюс к этому — ей же надо будет забрать Джо из школы. Нет, пожалуй, она не сможет. Это просто нереально. Ей очень хотелось скрыть от Паолины свое состояние… Но она даже по телефону могла говорить с ней с трудом: — Паолина, пожалуйста, заберите Джо. У меня, видимо, давление упало… Или поднялось… Не знаю. Голова кружится. Боюсь, не дойду. — А Моника где? Как она? — встревожилась хозяйка. — Моника рядом. — Хорошо, Галя, лежите. Я заберу Джо. Он сказал утром, что у вас голова болит. Я думала: час-два и пройдет. — Да я тоже так думала. — Ладно. Я еду. Про понос Галя скрыла. Но когда к вечеру у нее открылась рвота и тоже с кровью, вся семья в жутком волнении кинулась к телефону вызывать врача. Эта сцена запомнилась Галине надолго. Она просто врезалась ей в память, как яркая картинка. Через открытую дверь она видела гостиную, в которой Паолина взволнованно разговаривала по телефону с диспетчером «Скорой помощи», а рядом были дети, облепившие ноги матери и не отходящие от нее ни на шаг. На диване сидит Андреа. Он отложил газету и в смятении наблюдает за женой. Решается вопрос, везти ли ему самому русскую няню в больницу или дожидаться карету «скорой помощи». Паолина помогает Гале переодеться, собирает ей в дорогу носовые платки, воду и паспорт. Галя плохо соображает, перед глазами плывут и стены, и потолок. Детские лица расплываются почему-то, и она сама проваливается все время куда-то, как в мягкую вату… Ее тошнит. Это, видимо, от головокружения. Или, наоборот, головокружение настолько сильное, что вызывает тошноту. Носилки почему-то раскачиваются из стороны в сторону, как гамак… Да, точно… Она отлично помнит гамак в саду своей бабушки. Стоит май, цветет все, что может цвести в этот период времени в теплой Украине: вишня, черешня, яблоня, слива. Между деревьями Сашка натянул старый гамак, бросил в него одеяло. И стоит возле старой черешни, любуется на нее. А она, зная, что прекрасна сейчас в своей влюбленности, томно опускает глаза, нежно вскидывает руки, поправляя волосы, игриво сверкает голыми коленками… Весенний ветерок задирает подол легкого платья, и Галя, не смущаясь, открывает первому солнечному теплу свои стройные ноги… А Сашка любуется всей этой красотой и что-то рассказывает ей… Что-то смешное из жизни своего музыкального училища. Она заливается смехом… И этот ее смех, и запрокинутая голова, и трепетная шея с голубой прожилкой провоцирует Сашку на новые рассказы, но новые подробности похождений его друзей. И он готов выдумывать, придумывать, привирать, лишь бы она смеялась, запрокидывая голову и открывая красивую шею… Тонкая игла небольно входит в сгиб локтя, и Галя на мгновенье приоткрывает тяжелые веки. Она, оказывается, уже в пути. Рядом суетится медсестра, колба с лекарствами раскачивается под потолком машины, и какой-то звук впивается в мозг. А это, наверное, сирена. Да, точно. Машина едет очень быстро. Галю накрывает пелена, ей кажется, что она летит. Да, в белом платье с красными маками… Почему-то она выбрала именно такую ткань для свадебного платья. Все невесты в белом, ну в крайнем случае — в нежно-розовом или голубом. А она — с красными маками, в красной шляпе, в красных туфлях! Вот это невеста! Как уж бабушка ее отговаривала: — Ну что ты такой яркий наряд придумала? Невеста должна быть скромная, тихая… А ты? — Ой, бабушка! Ну хочется мне чего-то особенного. Просто белое — это избито. Приелось уже. Я же хотела сначала голубое. Ты сама сказала: в голубом — плохая примета. |